Сью Графтон - «Б» – значит безнаказанность

– Она пришла где-то в марте, сказала, что хочет продать манто.

– А откуда вам известно, что это было ее манто?

– Потому что я спросил документы и чек. – В его голосе вновь послышалось раздражение.

– Она не сказала, почему хочет продать его?

– Сказала, что оно ей надоело. Она хотела норку, возможно, светлую. Я предложил ей выбрать из имевшихся в продаже, но она сказала, что предпочитает получить наличными. Мне не хотелось платить наличными за поношенную вещь. Как правило, я не имею дела с подержанным товаром. Его не берут, так что это сплошная головная боль.

– Судя по всему, вы все же сделали для нее исключение.

– Да, знаете ли. Дело в том, что рысь была в превосходном состоянии, а моя жена уже давно ко мне приставала, чтобы я сделал ей такую. У нее, правда, и так пять штук, но когда эта подвернулась, я подумал... почему не порадовать старуху? Мне же нетрудно. Мы с миссис Болдт немного поторговались, наконец договорились на пять тысяч долларов. Нас обоих это устраивало, тем более что у меня и шляпка была подходящая. Я только сказал, что ей придется заплатить за чистку и перекрой.

– Зачем было перекраивать?

– Моя жена недотягивает до пяти футов. Если быть до конца точным, в ней четыре фута одиннадцать дюймов. Только не вздумайте ей сказать, что я проболтался. Она считает, что у нее чуть ли не врожденный дефект. Да вы, наверное, сами знаете – коротышки с детства начинают носить обувь на высоких каблуках, стараются казаться выше, чем они есть на самом деле. Знаете, что она в итоге сделала? Научилась кататься на роликовых коньках. Говорила, что только так чувствует себя полноценным человеком. Словом, я подумал – а подарю-ка ей эту рысью шубу. Отличная вещь. Вы сами-то ее видели?

Я покачала головой:

– Ни разу.

– Да ну! Идемте. Вы должны обязательно посмотреть. Она у меня здесь. Я еще не успел перешить ее.

Жак направился в глубь комнаты, и я покорно поплелась за ним. Он открыл массивную металлическую дверь, которая вела в подвал. Пахнуло холодом, как из морозильной камеры. Шубы висели на вешалках в два ряда – словно построившиеся в шеренги женщины. Жак шел по проходу, попутно проверяя каждую, и пыхтел от напряжения. Ему в самом деле не помешало бы немного похудеть. Когда он дышал, мне казалось, кто-то с шумом плюхается в кожаное кресло. Едва ли это могло свидетельствовать об отменном здоровье.

Наконец он нашел манто, снял его с вешалки, и мы двинулись в обратный путь, вон из холодного, точно склеп, склада. Дверь, лязгнув, захлопнулась. Так вот оно, пресловутое манто Элейн Болдт. Мех был богатый, бело-серых тонов, скроенный таким образом, что каждая полоска к подолу сужалась наподобие клина. Должно быть, по выражению моего лица Жак понял, что я никогда в жизни не держала в руках такой дорогой вещи.

– Примерьте-ка, – небрежно бросил он.

Мгновение помешкав, я облачилась в манто. Запахнула полы и посмотрела на себя в зеркало. Манто доходило мне почти до щиколоток, плечи выпирали, точно защитные щитки для неизвестного доселе вида спорта.

– Я выгляжу в нем как снежный человек.

– Вы шикарно выглядите. – Он смерил меня взглядом, затем посмотрел на мое отражение в зеркале. – Здесь немного подобрать, укоротить рукава. Или предпочитаете лису – если это вас не устраивает.

Я рассмеялась:

– С моими доходами высший шик – это фуфайка на молнии. – Я сняла манто и, возвращаясь к делу, спросила: – А почему вы заплатили ей за шубу, не дожидаясь, пока она рассчитается с вами? Почему просто не вычесть стоимость ваших расходов из пяти тысяч и не отдать ей разницу?

– Бухгалтер решила, что так будет правильнее. Не спрашивайте меня почему. Так или иначе, почистить шубу – это не бог весть какие деньги, а перекраивать все равно мне, так что какая разница? Я провернул выгодную сделку, вот и все. Адель, естественно, бесится, что та не заплатила по счету, но мне-то что за дело?

Пока Жак относил шубу в подвал, я достала из сумки фотографию Элейн и Марти Грайс, которую мне дала Тилли. Когда он вернулся, я показала ему снимок.

– У которой из этих женщин вы купили шубу?

Он мельком взглянул на фото и вернул его мне.

– Ни та, ни другая мне не знакомы.

– А как она выглядела?

– Откуда я знаю? Я видел ее всего раз.

– Молодая, пожилая? Высокого роста или наоборот? Толстая, худая?

– Да вроде того. Средних лет, блондинка. На ней был балахон в гавайском стиле, и она непрерывно курила – буквально не вынимала сигареты изо рта. Я бы такую на порог не пустил, потому что терпеть не могу табачного дыма.