Гарри Гаррисон - Вендетта для Святого

— А мой дядя? — спросила ошеломленная Джина. — Он-то тут причем?

— Твоего дяди нет в живых, — мягко сказал Саймон. — Перед приездом сюда я посетил мавзолей и закончил свои изыскания. Алессандро Дестамио действительно умер в Риме в 1931 году, как ты и подозревала, и Дино занял его место. Но семейные узы были достаточно сильны, чтобы урну Алессандро поместить в фамильном склепе. Почему они одолжили Дино свое имя, можно только догадываться.

— Я скажу тебе, Джина, — вступила в разговор донна Мария, голос ее дрожал от ненависти. — Твой дядя был добрым человеком, но промотал все наше состояние. Он умирал, когда Дино предложил помочь содержать дом и семью. Я согласилась, когда поняла, что он не собирается жить с нами, но вначале он не сдержал слова, а теперь хочет забрать у нас все.

— Вам нужно было оставить его добычу в залог, пока еще был шанс, — сказал Святой, коснувшись замка чемодана.

Матрона гордо выпрямила всю свою солидную фигуру.

— Я не воровка: — заявила она. — Я не коснулась бы краденых денег.

Саймон пожал плечами, не понимая капризов человеческой натуры:

— Хотел бы я видеть разницу между ними и деньгами, которые он присылал вам из Америки.

— Она еще забыла, — ядовито вставил Картелли, что дядюшка сам был когда-то в мафии доном…

— Ста цитто! [36] Sta zitto ( итал. ) — молчи. — взвизгнула Донна Мария.

— И она была не против его помощи. А потом, когда его парализовало и он стал ни на что не годен, дон Паскуале предложил ему наш уговор как своего рода ренту, которую он с удовольствием принял.

— Хватит, вильяччо! [37] Vigliacco ( итал. ) — трус. Дядюшка больной, умирающий, не смей так говорить о нем!

— Я говорю правду, — жестко отрезал Картелли. Потом перешел на английский. — Слушай, Святой. Эти люди для тебя ничего не значат. Я прикончил Астона и хотел убрать тебя для самообороны. Ничего личного. Да, на этот раз я остался в дурака. Ты натравил на меня жандармов, и даже мафии я стал неугоден, раз принес им столько неприятностей. Н мы с тобой еще можем договориться.

Замок чемодана под пальцами Святого отскочил. Он поднял крышку и взглянул на содержимое — старательно связанные и аккуратно уложенные пачки банкнотов, судя по размеру и цвету содержавшие валюту разных стран.

— Насчет этого? — спросил он.

— Да. Не стоило их трогать. Все время обходился без них, да и в швейцарском банке у меня достаточно, чтобы не умереть с голоду, когда покину Италию. Возьми это, дай немного старухе и Джине, остальное оставь себе. Здесь достаточно, чтобы компенсировать все твои неприятности. — Отчаянная мольба зазвучала вдруг в его хриплом голосе. — Никто ничего не узнает, если дашь мне шанс выйти отсюда.

Саймон Темплер, присев на стол, в глубокой задумчивости водил пальцем по пачкам банкнотов в открытом чемодане. Казалось, он напряженно пытался услышать, какой совет даст ему внутренний голос. Наконец он поднял взгляд и усмехнулся.

— Ладно, Дино, — сказал он. — Раз так хочешь, уходи.

Джина тихо вздохнула.

Картелли не издал ни звука, схватил свой пиджак и, торопливо одевая его на ходу, исчез.

Саймон проводил его до дверей и закрыл их на запор.

Подождал, пока маленький автомобиль не уехал.

Когда он вернулся в гостиную, донна Мария ждала в кресле, закрыв лицо руками, а Джина уставилась на него с видом обманутой в своих ожиданиях.

— И ты позволил ему уехать, — с вызовом сказала она. — За его краденные деньги!

— Ну, его аргументы были убедительны, — весело ответил Саймон.

— И думаешь, я к ним прикоснусь?

— Ты заговорила как донна Мария. Так не прикасайся. Но я уверен, что банк или страховая компания выложат изрядную сумму за возврат этих денег. Что в этом плохого?

— Но после всего, что он натворил, после убийств…

Снаружи до них вдруг донеслись звуки тормозящих автомобилей, грохот, крики, выстрелы, снова крики и еще несколько выстрелов. И тут же снова тишина.

— Что это? — шепотом спросила Джина.

Саймон закурил, испытывая истинное удовольствие.

— Думаю, это было последнее появление Дино на публике, — спокойно сказал он. — Как он и обещал, никогда теперь не вернется за этим сувениром своей бурной юности. Но, — тут он перешел на итальянский из-за донны Марии, которая тупо подняла голову, полная страха перед своими догадками, — алчность сбила его с пути истинного, и только справедливо, что алчность его подвела. Пока он выкапывал свои деньги, я просто тянул время, чтобы меня успели догнать полиция и военные. Этим вечером много чего произошло, и мне будет, сто тебе рассказать. Но шеф полиции оказался умным малым, и я знал, что не пройдет много времени, пока он догадается, куда я поехал.