Гарри Гаррисон - Вендетта для Святого

— Вообще-то возможно. Скажем, врачи ошиблись. Или было что-то вроде лечения — операция, облучение или даже то, что называют самоизлечением, когда врачи не знают почему, но человек вдруг выздоравливает.

— Но ведь такое случается нечасто?

— Не слишком часто, если случай считался неизлечимым, а пациент выглядит таким здоровым, как Аль несколько дней назад.

— Меня удивило, что в семейных альбомах нет никаких фотографий дядюшки Алессандро в его молодые годы. Когда я спросила донну Марию, та сказала, что в молодости он был очень суеверен и никогда не позволял себя фотографировать. А потом мать одной девушки, которая знала все обо всех, сказала мне, что, видно, дядюшке подлечили не тело, а мозги, раз у него так здорово пошли дела в Америке, а здесь в Италии он только промотал остаток семейного капитала.

— В самом деле.

— Ох да. Даже дядюшка, когда у него еще не было проблемы с речью, рассказывал мне, как глуп был наш дядя и какие безумные идеи поглотили все его деньги. И я не могла поверить, что он вдруг стал другим человеком.

Саймон кивнул.

— Если он просто не другой человек.

— Но как это может быть? Разве дядюшка…

— У которого голова, скажем так, не слишком варит…

— И донна Мария…

— Да, она должна быть в это замешана. — Святой спокойно выдержал ее взгляд. — Прошу не убеждать меня, что вы представить себе не можете, чтобы такая милая, любезная старая дама была замешана в нечто неприличное.

Джина даже не пыталась возражать. Казалось, она как-то повзрослела. Только спросила:

— Почему?

— Ну, теперь, когда мы все знаем, можно найти множество ответов.

— Вы хотите, чтобы я вам верила, — сказала она после паузы, — но вы все еще не рассказали о себе… Если вы не детектив, то как случилось, что вы заинтересовались дядей Алессандро?

Он на миг заколебался, но, решив, что риск для него невелик, рассказал всю историю от случайной встречи с покойным Джеймсом Астоном до пластиковой бомбы, которую обезвредил предыдущей ночью, не упоминая только о своей беседе с Марко Понти. Она слушала с широко раскрытыми глазами, прикусив губу.

— Мне трудно в это поверить… Бомба перед нашим домом, когда мы сидели за столом…

— Самое время для таких вещей. Ведь трудно подложить бомбу в машину, когда в ней кто-то сидит и едет со скоростью шестидесяти миль в час.

Весь этот разговор был растянут во времени перерывами, необходимыми для дегустации, обоняния, жевания, глотания, поглощения и наслаждения, и к тому же прерывался официантом, который подавал, менял тарелки и напрашивался на восхищение.

Позднее, после одной из пауз, посвященной оценке гастрономии и приведению в порядок мыслей, Джина заметила:

— Я когда-то задумывалась, как можно выяснить, что дядя Алессандро и мой дядя — один и тот же человек, но, честно говоря, это выше моих сил.

— Если дело только в этом, то нет проблем. Меня всегда упрекали, что у меня нет нервов. Что нужно сделать?

— Все очень просто. Если моего дяди нет в живых, а этот человек — мошенник, то настоящий дядюшка должен быть похоронен в семейном склепе. Нужно только открыть склеп и взглянуть.

Святой наморщил лоб.

— Разве одно автоматически вытекает из другого? Разве не правдоподобнее, что они похоронили его где-то в другом месте, под другим именем?

— О нет? Я не могу поверить, чтобы они зашли так далеко. Вы не знаете, до чего на Сицилии придерживаются традиций во всем, а особенно в такой старинной семье, как моя. Даже если донна Мария и дядюшка позволили этому Алессандро Дестамио выдавать себя за моего дядюшку ради денег или по другой причине, ничто бы их не заставило согласиться похоронить настоящего дядю под фальшивой фамилией и не в склепе, где хоронили всех членов рода Дестамио уже триста лет. Это было бы святотатством.

Саймон задумался над этим, деликатно манипулируя ножом и вилкой с последним аппетитным кусочком. С психологической точки зрения это было возможным и одновременно давало прекрасное обоснование дальнейшим действиям.

— Вы не хотите побеспокоить предков, спящих вечным сном в склепе? По крайней мере, показать мне, где это, и заглянуть туда?

— Я поеду с вами.

Обед был увенчан поданными на десерт великолепными свежайшими золотистыми персиками, достигшими вершины прекрасной сахарной спелости, после чего Джина заказала кофе, а Святой предпочел закрепить нежный вкус фруктов бокалом вина на дорожку.

— Когда у вас появится желание встать из-за стола, — сказал он, — вы могли бы одеться и отправиться посмотреть на заведеньице? Прошу простить мне это выражение. Все равно нельзя сразу идти в воду, объевшись до такой степени.