Сью Графтон - «А» – значит алиби

– Это было не один раз, Гвен, – спокойно заметила я. – У вас с ним был жаркий роман. В то время ему кружила голову Шарлотта Мерсер, но он оставил ее ради вас. Та утверждает, что он вел себя очень скрытно и, по ее словам, "сильно загорелся". Думаю, именно из-за вас.

– А какая вам разница, если у нас и была с ним связь? Ведь мы занимались этим много лет и до того.

Сделав небольшую паузу, я произнесла по возможности ровным голосом, немного наклонившись вперед, чтобы произвести необходимый эффект:

– Думаю, именно вы и убили его.

Живость с ее лица мгновенно испарилась, и оно помертвело, словно открылся какой-то невидимый клапан.

Она попыталась что-то ответить, но не могла выдавить ни слова. Было легко заметить, что она судорожно о чем-то размышляла, но ничего путного так и не придумала, а просто пожала плечами. Тогда я продолжила давление.

– Так вы не хотите ни в чем признаться? – спросила я. У меня самой сердце колотилось от волнения, а под мышками расплывались круги пота.

Гвен машинально помотала головой, но это единственное, на что она еще была способна. Похоже, она надломилась. Выражение ее лица сильно изменилось, и теперь она была как во сне, когда сознание человека полностью раскрепощено. Потемневшие глаза светились изнутри, а на бледных щеках зарделись два больших розовых пятна, напоминавших грим клоуна, словно она по ошибке положила слишком толстый слой румян. На ресницах показались первые слезы. Она оперлась подбородком на сжатый кулак и смотрела на меня невидящим взором, пытаясь изо всех сил взять себя в руки, но последние укрепления рухнули, и за сверкающим фасадом проступили явные признаки грехопадения. Такие сцены мне доводилось видеть уже не раз. Некоторые могут очень долго сопротивляться, но внезапно все равно ломаются. В искусстве лицедейства Гвен все-таки была дилетантом.

– С вами обошлись довольно жестоко, и вы решили отомстить, – продолжила я, стараясь не перегнуть палку. – Дождавшись, когда Лоренс и Никки покинут город, вы воспользовались ключами Дианы, чтобы проникнуть в их дом.

Потом подложили капсулу с олеандром в его пластиковый пузырек с лекарством, стараясь не оставить отпечатков пальцев, и незаметно покинули дом.

– Я просто ненавидела его, – произнесла она дрожащим голосом, потом быстро заморгала, и из глаз тропическим дождем хлынули слезы. Глубоко вздохнув, она заговорила торопливой скороговоркой:

– Он разрушил мою жизнь, отнял детей, обобрал меня до нитки, жестоко оскорбил, надругался – о Господи, вы даже не представляете! Да этот человек сам насквозь был пропитан ядом...

Она схватила салфетку и приложила ее к глазам. Любопытно, что Роза не обратила ни малейшего внимания на ее рыдания, а спокойно сидела за стойкой бара, читая, наверное, "Конец разума" какой-нибудь Энн Лендерс, где описывалась расплата неверного мужа за его грязные измены. А в это время под самым ее носом преступница сознавалась в убийстве. Справа от Розы спокойно мерцал экран телевизора, где крутили кукольное "Маппет-шоу".

Гвен застыла, уставившись неподвижным взглядом в крышку стола. Потом, протянув руку, взяла стакан и отпила приличную порцию виски, что заставило ее вздрогнуть.

– Я даже не чувствую за собой вины, не считая, может быть, детей. Они очень тяжело восприняли потерю отца, и это меня удивило – ведь после его смерти жить им стало намного легче.

– Но почему вы все-таки опять сошлись с ним? – допытывалась я.

– Сама точно не знаю, – ответила она, сворачивая и разворачивая салфетку. – Полагаю, что из мести. Это был эгоист до мозга костей, и я понимала, что он не устоит. В конце концов, для него было нестерпимым оскорблением, что я изменила ему с кем-то другим. А я знала, что он всегда стремится вернуть свое назад, тут не надо быть особенным провидцем. Он всегда все хотел определять исключительно сам. В наших занятиях любовью долгое время превалировала привычка, а взаимная враждебность была столь сильна, что мы оба после таких занятий чувствовали себя буквально разбитыми. О Боже, как же я его ненавидела! В самом деле. И вот что я вам еще скажу, – торопливо прошептала она. – Убить его один раз для меня недостаточно. Я бы с удовольствием повторила это убийство.

Гвен смотрела на меня широко открытыми глазами, и до меня стал доходить весь смысл того, что она сейчас поведала.

– А как же Никки? Она-то вам что сделала? – спросила я.

– Мне казалось, ее оправдают, – ответила она. – Никогда не думала, что ее упрячут в тюрьму, а когда объявили приговор, не отважилась сообщить обо всем и занять место на скамье подсудимых. Да и было уже поздно.