Сергей Гайдуков - Вендетта по-русски

— Я и вообще не слишком любопытна…

— Но завещание пропало. А кроме завещания? Другие ценные вещи?

— Вы думаете — кража? — всполошилась Евгения. — Но я бы заметила!

— Вы уходили сегодня из дома?

— Я была утром в супермаркете… Это полчаса, не более. К тому же квартира стоит на охране, внизу, вы сами видели, консьержка, она не пускает посторонних…

— Тем не менее завещания нет, — констатировал я. — Тогда звоните Лернеру. Говорите, что муж исчез, что вы хотите знать, о чем они разговаривали позавчера… И спросите о завещании — где оно и что с ним.

— Понятно. — Евгения взяла себя в руки, а потом взяла в те же руки телефонную трубку. Я не стал проявлять деликатность и выходить из комнаты.

Какая уж тут к черту деликатность. Разговор продолжался около пяти минут.

Евгения закрыла крышку, бросила трубку на диван рядом с собой и развела руками:

— Он сказал, что совершенно не представляет, что могло случиться с Олегом. Сказал, что Олег звонил просто так, справиться о здоровье… И что завещания у него нет. Посоветовал обратиться в милицию.

— Сначала я обращусь в милицию, — сказал я. Лернер врал, и это было ясно как Божий день. С ним надо было что-то делать. Что именно — я не знал.

И сделал самое простое, что пришло мне в голову. Я позвонил в город, Гарика на работе не оказалось, он отлеживался дома.

— Ни сна ни отдыха измученной душе, — отреагировал он на мой звонок.

— Тебе же ляжку прострелили, а не душу. Так что не преувеличивай.

Ладно, мне нужно от тебя вот что: немедленно распорядись, чтобы нотариус Лернер Александр Исакович был задержан и изолирован.

— Вот почему так происходит — стоит человеку попасть в Москву, так он сразу начинает отдавать приказы в провинцию? — философски заметил Гарик. — Ты в своем уме? Кто такой Лернер? За что его задерживать? С какой стати?

— Это нотариус, я же тебе сказал, его нужно поместить в камеру и не давать ни с кем видеться. До моего приезда.

— Мания величия у тебя прогрессирует, — скорбно произнес Гарик. — Придумай хотя бы повод для задержания. Переход улицы на красный свет? И вообще, задержание ограничивается несколькими часами, потом я его выпущу.

Если не будет предъявлено обвинений, достаточных для ареста. Они у тебя есть?

— Их у меня нет, но мне нужно, чтобы Лернер сидел под замком. Вот что… А если ты получил информацию, что жизни Лернера угрожает опасность?

Что ты будешь делать?

— Она ему действительно угрожает или…

— Какая тебе разница! Что ты будешь делать в таком случае?

— Дам охрану. Помещу в охраняемое помещение.

— Вот и помести! В следственный изолятор, в отдельную камеру со всеми удобствами.

— Он юрист, — напомнил Гарик. — Он выйдет и подаст на меня в суд.

— Ему такое и в голову не придет, — возразил я.

— Ты меня подставляешь, — вздохнул Гарик. — В который раз.

— И ты снова мне поможешь, — решительно заявил я. — Только не тяни, Лернер должен сесть сегодня же! В ближайшие часы!

— Успокойся, истребитель нотариусов. Кстати, я выяснил насчет доходов Булгарина, как ты просил… В позапрошлом году он платил налог с одного торгового киоска, где продавались сигареты и презервативы. Его личный доход составил за год что-то около двадцати семи тысяч новых рублей. Тот еще воротила. Не слышу горячих благодарностей.

— Ну, я выяснил примерно то же самое. Не с такой точностью, но картина мне понятна…

— Картина ему понятна! — протянул Гарик. — Свинья ты неблагодарная! Я заставил всю районную налоговую инспекцию рыться в архиве, а ты — я уже выяснил… А ты выяснил, какого черта за тобой ФСБ бегает?

— Опять?

— Они сегодня приходили ко мне и допытывались, где ты можешь быть.

Генрих жаловался, что и к нему приходила делегация из этого ведомства. За твоим домом они наблюдают. И возле гостиницы крутятся. В чем дело, не говорят. Но морды у них при этом очень серьезные.

— Видел бы ты мою морду сейчас! Она еще серьезнее…

— Да, ты пораскинь мозгами, стоит ли тебе в ближайшее время возвращаться, если тебя ловят как американского шпиона. Лернер может тебя не дождаться.

— Я приеду, — пообещал я. — Максимум двое суток, и я приеду. У меня масса дел в Городе. Самых разнообразных.

Это было действительно так: дел меня ждало немало, однако не все еще было сделано в Москве. Покинув квартиру Булгариных, я пробежался под холодным дождем до троллейбусной остановки и укрылся там под стеклянным козырьком. Лужи пошли пузырями, и все небо до горизонта было мрачно-серого цвета. Настроение соответствовало цвету неба. Я не думал, что все случится так быстро, но это случилось. Два дня, и Кожухов мертв, а Булгарин исчез, скорее всего также в направлении вечного безмолвия. И они уже никогда никому не расскажут правду о том, что происходило в начале девяносто шестого года под чутким руководством Николая Николаевича. Они не смогут стать свидетелями. Они уже ничего не смогут. Какая глупость!