Эд Макбейн: Добрый и мертвый

Я подождал мгновение, прежде чем задать следующий вопрос.

– Бывал ли он где-нибудь вне дома? Я имею в виду, были ли у него друзья на стороне? Кегельная команда? Оркестр? Клуб? Что-нибудь вроде этого?

– Да.

– Что?

– Клуб. Он ходил туда по понедельникам. Его там очень любили.

– Как называется клуб?.

– Китайский клуб. Это где-то на Малберри-стрит. Адреса я не знаю.

– Найду, – сказал я, поднимаясь. – Спасибо, миссис Цзе. Для меня очень важна ваша помощь.

– Вы ищете убийцу Гарри, мистер Кеннон?

– Думаю, что да.

Ее глаза были сухими, когда она провожала меня.

Китайский клуб извещал о себе красно-голубой надписью на вымпеле, развевавшимся на влажном летнем ветру. Под вымпелом – узкий вход. Два китайца в сдвинутых назад соломенных шляпах стояли по обе стороны раскрытой двери, о чем-то тихо переговариваясь. Они глядели, как я поднимаюсь по длинной и узкой лестнице.

Внутри было темно. Я поднялся по истоптанным ступеням и остановился на лестничной площадке. Лестница вела наверх, на следующие этажи, но я решил взглянуть, что за дверью первого этажа. Не утруждая себя стуком, я нащупал дверную ручку, повернул ее, и дверь отворилась.

Комната была почти пустой. Вдоль стены тянулся длинный занавешенный шкаф, а возле самого входа стояли легкие стулья. В центре комнаты – длинный стол. За столом сидел человек. Перед ним лежал струнный инструмент, более всего походивший на небольшую арфу. У человека было высохшее пергаментное лицо китайского мандарина. В руках он держал две палочки с фетровыми наконечниками. Маленький мальчик со смоляными волосами стоял возле стола.

– Ну? – спросил старик.

– Я ищу друзей Гарри Цзе.

– О'кей, – ответил старик и шепнул что-то мальчонке. Тот, бросив на меня быстрый взгляд, вышел через дверь, в которую я вошел. Дверь за ним закрылась, я сел на легкий стул, а старик принялся ударять двумя палочками с фетровыми наконечниками по струнам своего инструмента. Это была музыка старого Китая. Она резко звенела в воздухе странной какофонией, зачаровывая и как-то умиротворяя...

Палочки замерли, и старик поднял глаза.

– Ты кто?

– Курт Кеннон.

– Да. М-м-м-м, да.

И он вернулся к своему инструменту. В комнате было тихо, если не считать звона струн. Я закрыл глаза и слушал, вспоминая время, когда Тони и я открыли очарование Чайнатауна, открыли его для себя. Это было счастливое время, когда наш брак был таким же светлым, как дневной свет вокруг нас. Это было перед тем, как я застал се в объятиях Паркера, перед тем, как я размозжил ему лицо рукоятью своего сорок пятого, перед тем, как Курта Кеннона снесло в Бауэри вместе с другими отбросами – еще одного парня, которому больше нечего проклинать.

Я слушал музыку и думал о спиртном, которое я поглотил с тех пор, о бутылках кислого вина, о куреве, о безысходной злобе. Я думал о ночлежках, о подъездах и садовых скамейках, о тротуарах, о подонках и бродягах Бауэри. Прекрасная картинка, Курт. Воистину, прекрасная картина. Как Джо. Только Джо мертв. В самом деле мертв. А я пока только на пути к этому.

Музыка прекратилась. И передо мной опять – убогая комната, старик и прерванные воспоминания.

– Кто-нибудь собирается поговорить со мной? – спросил я.

– Иди сам, – ответил старик. – Наверх. Иди. Кто-нибудь поговорит с тобой.

– Спасибо, – сказал я и вышел, раздумывая, почему старик послал передо мной мальчика. Вполне возможно, что это естественное недоверие к западному человеку. Теперь всякий здесь предупрежден, что в доме – посторонний. Я выбрался на лестницу, поднялся по ней, обнаружил на следующей площадке еще один вход и открыл дверь.

Комната была полна табачного дыма. В ней стояла, по крайней мере, дюжина круглых столов, и каждый окружали сидящие китайцы. Невысокие деревянные перила отделяли большую комнату от маленького кабинета с конторкой. Толстый человек сидел за конторкой спиной ко мне. Возле него стоял мальчик, которого я видел внизу. Повернувшись спиной к перилам и конторке, я стал разглядывать комнату. Несколько человек подняли на меня глаза, но большинство продолжали заниматься тем, что я счел какой-то игрой.

В комнате стоял шум, как в бедламе. Перед каждым человеком, сидящим за столом, находилась стопка плиток. Как я понял, игра шла по часовой стрелке, каждый игрок поднимал свою стопку и хлопал ею по столу, выкрикивая при этом что-то по-китайски. Я попытался уловить суть игры, но она оказалась слишком сложной. Каждый раз один человек поднимал заостренную палочку и передвигал по проволоке, натянутой над столами, метки, напоминающие те, что используются при игре в пул[Пул – разновидность биллиарда.]. В дальнем углу, за столом возле окна сидела группа людей, и это было самое тихое место в комнате. Они держали карты, и со стороны это выглядело несколько старомодно.