Сью Графтон - «Н» – значит невиновен

– Она никогда не упоминала об этом, потому что в ту ночь не выходила из дома, – ответила Ре глухим ровным голосом.

– Великолепно. Это именно то, что я хотела узнать.

– Даже если и выходила, это вас не касается.

Мне показалось, что я ослышалась.

– Какой смысл вы вкладываете в это "даже если"? – поинтересовалась я.

– Никакого. Я сказала это просто так.

– Вам не трудно будет передать Типпи, чтобы она мне перезвонила?

– Я не собираюсь ничего ей передавать!

– Как хотите, Ре, извините, что побеспокоила вас.

Я бросила трубку, чувствуя, как мое лицо заливает краска. Какая это муха ее укусила? Я сделала себе пометку о том, что надо написать повестку в суд для Типпи Парсонс. До разговора с Ре я не очень-то доверяла заявлению Дэвида, но ее странная реакция заставила меня задуматься. И всерьез.

Я позвонила Руфи и попросила заказать полный комплект материалов уголовного процесса по делу Дэвида Барни. После чего вытянулась в кресле, положила ноги на стол и решила подвести итоги моей работы. Они выглядели весьма плачевно, в этом не было никаких сомнений. После весьма скромных достижений Морли и его несвоевременной смерти у нас на руках не было никаких козырей. Основной свидетель Лонни оказался весьма подозрительной личностью, вдобавок выяснилось, что у ответчика есть алиби. Лонни это не понравится. Однако пусть он услышит обо всем сейчас от меня, а не от Херба Фосса в первый день процесса. К сожалению, и тут обстоятельства складывались не в мою пользу. Лонни возвращается из командировки только в пятницу вечером и тут же уезжает на выходные вместе с женой. Восемь месяцев назад он женился – на инструкторе по каратэ-кенпо. Они познакомились, когда он взял на себя ее защиту по обвинению в хулиганском нападении. Лонни справился с этой задачей блестяще. Я все пыталась узнать, что же все-таки сделала его Мария? Лонни ограничился тем, что сказал: дело возникло в результате расследования попытки изнасилования. Несчастный пенсионер, возжелавший познакомиться с молодой каратисткой, пал жертвой ее ударов и адвокатского мастерства Лонни. Я снова стала размышлять о себе. Когда утром в понедельник Лонни ввалится в офис, на него тут же обрушится гора неприятностей. Похоже, неприятности мне тоже обеспечены.

Я пробежала глазами лист со свидетелями, который Лонни обнаружил в бумагах Морли. В списке я нашла Уильяма Анджелони, против его фамилии было отмечено, что показания с него не снимались. Я записала его адрес, нашла по справочнику номер телефона. Подняла трубку и тут же положила ее. Нет, лучше, если я встречусь с ним и увижу, что он собой представляет. Не исключено, что это какой-то проходимец, подкупленный Дэвидом Барни.

Я бросила в сумку несколько бумаг, которые могли понадобиться, и опять помчалась вниз к своей машине.

Анджелони жил на западной окраине города в небольшом одноэтажном домике, который в данный момент ремонтировался. Часть крыши и одна из стен отсутствовали, на их месте была укреплена полиэтиленовая пленка в несколько слоев. В стороне были аккуратно сложены доски и шлакоблоки. На дорожке стоял старый грузовичок с кузовом, полным обломков сухой штукатурки. Из кузова выглядывали старые рамы с ржавыми гвоздями. Казалось, рабочие все побросали и разошлись по домам. Однако кто-то из них еще стоял во дворе с пивной банкой в руках. Я оставила машину на улице и вошла в калитку.

– Мне нужен Билл Анджелони. Это случайно не вы?

– Это я. – Ему было за тридцать, но выглядел он прекрасно – темные волосы, темные глаза, прямой нос и мужественный подбородок. Он был одет в джинсы, на ногах – грубые рабочие башмаки, рукава джинсовой рубашки закатаны. Руки у него были сильные, заросшие темными волосами. От него пахло сырой землей. Вообще он выглядел, как актер из фильма про несчастную любовь между графиней и садовником. Но мы были не на съемках, и я не собиралась бросаться к садовнику в объятия.

– Кинси Милхоун, – представилась я. Мы обменялись рукопожатиями, я объяснила, на кого работаю.

– Я совсем недавно беседовала с Дэвидом Барни, и он упомянул вашу фамилию.

Анджелони сокрушенно покачал головой.

– Неужели этого несчастного сукиного сына опять потащат в суд? Не могу поверить. – Он допил свое пиво, смял банку и забросил ее в кузов грузовика. – Два ноль в мою пользу, – удовлетворенно произнес он и ловко изобразил свист на трибунах. У него была очень приятная, открытая улыбка.

– На этот раз его обвиняют в причастности к убийству из корыстных побуждений, – объяснила я.