Сью Графтон - «О» - значит омут

Какое-то время Джон пил кофе, глядя в окно и раздумывая о проповеди мистера Сноу.

Когда он говорил о ревности и гневе, когда он спрашивал, ненавидит ли Джон кого-нибудь, его голова была пуста. То же самое о горе. Откуда ему знать о таком дерьме? Он мог предположить, какие эмоции может вызвать потеря любимого животного, но у него никогда их не было. Когда он рос, астма его матери исключала возможность заводить домашних животных. Единственным приятным моментом, связанным с появлением Моны в его жизни, была мысль, что теперь, может быть, у него появится собака или кошка, надежда, которая быстро угасла, как почти каждая надежда, которую он испытывал.

У Моны была аллергия на кошек, и она считала, что с собаками слишком много возни.

Мона командовала. Все остальные существовали, чтобы подчиняться.

Изумительная Мона. У него было, что сказать о ней, и ничего из этого не было хорошим.

Джон оставил пишущую машинку, взял стопку бумаги и устроился с комфортом на своей незастеленной кровати, подложив под спину подушки. Простыни пахли сексом двухдневной давности, запах, не настолько оживляющий память, как ему казалось раньше.

Он думал о Моне, постукивая ручкой по нижней губе. Он не знал, с чего начать. Как бы он ее ни ненавидел, Джон знал, что не может писать о Моне без того, чтобы не рисковать своими отношениями с отцом. Что более важно, он рисковал быть выкинутым из дома. Он никому не покажет свою работу, но с Моны станется подождать, пока он уйдет, залезть в его квартиру и порыться в его вещах.

Джон услышал стук в нижнюю дверь. Раздраженный тем, что его прервали, он отложил бумагу и ручку. Если это Уокер, он пошлет его подальше. Он открыл дверь в тот момент, когда Судьба поднялась по лестнице. Она была оживленной, обнимала его, улыбалась, со смехом рассказывая о своих делах. Кредо и Танцор красят футболки во дворе. Она сказала, что пойдет и сворует еще футболок, так что у нее есть только час. Она деловито раздевалась, когда почувствовала его настроение.

— Что-нибудь случилось?

— Это мой день, чтобы писать. Я обдумываю пару идей, и мне нужно время для себя.

— Я ненадолго. Можешь писать, когда я уйду. Я думала, ты обрадуешься.

— Я радуюсь. Просто у меня голова занята другим.

Раздевшись, она прижалась к нему, проводя руками по его бедрам. Он уже был готов. Она поцеловала его, губы мягкие и открытые, потом опустилась перед ним на колени. Он взял ее за руки и поднял, поцеловав ее с той силой, которой она всегда хотела от него. Улыбаясь, она поставила босые ноги на его, и они дошли до кровати.

Секс был хорош. Он всегда был хорошим, но сейчас ему хотелось покончить с этим и убрать ее с дороги. Судьба была разрушительницей. Ее энергия была, как горячая масса, влажная тряпка, прижатая к его лицу. Он едва мог дышать. Она, должно быть, почувствовала его отстраненность, потому что вцепилась в него, как осьминог, руками и ногами. Ей требовалось его полное внимание, и она делала все, что могла, чтобы завести его еще на один раунд.

Джон оттолкнул ее руку.

— Хватит. Я устал.

— Не будь такой какашкой. Ты никогда не отказывал мне раньше.

— Я не отказываю. Чего ты от меня хочешь? Мы только что занимались любовью.

Судьба повернулась на бок и оперлась головой на руку.

— Знаешь что? Мы должны быть вместе. Мы хорошо подходим друг другу.

— С чего ты взяла?

— Я это почувствовала с первого раза, когда мы встретились. Как будто мы были вместе в другой жизни.

— Ага, конечно.

— Нет, я серьезно. Как будто бы я тебя помню.

— А как насчет Кредо? Сколько реинкарнаций ты разделила с ним?

— Не смейся. Он скучный. Вечно хандрит. Я устала до смерти от него, его родителей и этого дурацкого города. Очень хочется уехать отсюда к чертовой бабушке.

— Я думал, что автобус принадлежит Кредо.

— Кто говорит про автобус? Для этого есть большой палец. Я всю страну объездила автостопом, до того, как с ним связалась. Беременная, потом с ребенком на руках. Всегда найдется парень, который притормозит и предложит подвезти. Ты идешь, куда тебя занесет ветром.

— Попутного ветра, но оставь меня в стороне от этого.

— Где твоя жажда приключений? Разве тебе не хочется взлететь?

— Не особенно. Как насчет твоего ребенка? Ему может не понравиться таскаться туда-сюда ради твоего каприза.

— Я оставлю его с Кредо. Танцор в восторге от Деборы. Он будет счастлив.

— Ты не можешь этого сделать. Ты говорила, что он даже не его ребенок.

— Ты думаешь, что дети это имущество? Мой, твой, его? Танцор — дитя вселенной. Он найдет свою собственную тропу в жизни. Я ему для этого не нужна.