Джеймс Чейз - Репортер Кэйд (пер. Згерский)

— Что случилось?

— Сам не знаю. Ничего не могу понять, — сказал Ольмедо растерянно. — Все бесполезно: снимки не в фокусе. Ни одного четкого нет. Что-то, видно, сломалось в камере.

Кэйд знал, что дело не в камере, но для Уонда, это пожалуй, подходящее оправдание.

— Что ты имеешь в виду, черт побери?! — яростно зарычал Уонд в трубку, когда услышал о случившемся. — Это твое дело проверять свои проклятые камеры! Что вообще с тобой стряслось? Как мне оправдываться перед "Пари-Матч"? То есть ни одного-единственного снимка?!

— Такое произошло впервые в жизни, Сэм, — сказал Кэйд, отчаянно пытаясь оправдаться. — Автоматическая наводка не сработала. Я думал она действует… Не повезло так…

— Это ты так считаешь? А вот что я тебе скажу. Ты мне свинью подложил. Громадную свинью! Подвел, Иуда! Предал!!! Никаких извинений и объяснений там слушать не будут! Кэйд, как ты мог поступить со мной так?

— Ладно, хватит! — взорвался Кэйд. — В конце концов с любым может такое стрястись! Забудь об этом и подыщи мне что-нибудь еще. Мне нужны деньги. Я сейчас на такой мели, что вынужден одалживать у Крила. Найди мне что-нибудь, ради бога. Ты меня слышишь?

— Еще одну такую халтуру сделаешь — и нам с тобой крышка, — сказал Уонд. — Тебе легко так говорить, а мне сначала предстоит объясняться. Это фиаско очень дорого обойдется мне.

— Да не ной ты, ради бога! — Кэйд протянул руку к стакану. — Мне нужна работа.

— Я тебе позвоню, — ответил Уонд и бросил трубку.

Через два дня Кэйд получил финансовый отчет от Уонда. Все его счета были оплачены, включая расходы на лечение, предоставленные доктором Пинто, но он больше уже не владел ни единой акцией и с замиранием сердца обнаружил, что израсходованы и его потиражные гонорары за полгода. До него дошло, что он теперь не стоит и доллара, поскольку Крилу он задолжал уже семьсот долларов, а остаток на счету составлял только шестьсот пятьдесят.

Но Кэйду это было уже все равно: он превратился в алкоголика и без оглушающего эффекта текилы в голову немедленно лезли мысли о Хуане, а это просто невыносимо терпеть.

Уонд устроил ему фоторепортаж о визите герцога Эдинбургского в Мексику для журнала "Лук нау" — нового перспективного издания в Калифорнии. Предложил шестьсот долларов за эксклюзивный фоторепортаж.

— Ты что, не мог повыгоднее продать? — возмущался Кэйд по телефону. — Эдинбург — шикарная история, черт подери! Это как раз для синдиката.

— Согласен с тобой, но на синдикат уже работает Лукас, — ответил

Уонд. — Тут узнали насчет генерала, так что ругать ты можешь только самого себя. Извини, Вэл, вопрос стоит ребром: возьмешься или отказываешься? Решай сам, но если берешься, то я должен получить от тебя классные снимки.

— Ты их получишь, — сказал Кэйд.

Для него эти снимки уже стоили огромного физического и умственного напряжения. Половину времени он был пьян, остальное время он хотел напиться. Когда пленки были проявлены, Ольмедо молча вручил ему фотографии. Он даже не потрудился предварительно взглянуть на них. Знал, что получилась стандартная заурядная подборка, какие делают третьеразрядные репортёры. Снимки были отсняты с достаточной резкостью, но почерка Кэйда в них не чувствовалось.

Вечером позвонил Уонд. Кэйд лежал в постели с неизменным стаканом в руке. Он догадывался, что звонит Уонд, и некоторое время не поднимался с постели. Однако заставил себя встать, поставил стакан на пол и взял трубку.

Кэйд ожидал услышать взрыв возмущений, потом проклятий, но Уонд заговорил спокойно:

— Послушай, Вэл, я думаю, что ты не в форме. Да, не годишься для работы. Вот эти снимки, что ты прислал для "Лук нау"… Понимаешь, они могли бы нанять для такого дела любого фотографа с улицы, если бы хотели получить нечто подобное.

Кэйд почувствовал, как закипает в нем бессильная ярость.

— А на что еще они рассчитывали за свои вшивые шестьсот долларов?! — заорал он. — Эти снимки…

— Брось, Вэл. Не надо. Они тебе заплатили шестьсот долларов, но взяли снимки Лукаса. Конечно, дороговато обошлось, но им приходится думать о своей репутации. Мне тоже. Эти шесть сотен я тебе высылаю, никаких комиссионных себе не беру. Пару месяцев, думаю, протянешь, если не будешь транжирить. Не расстраивайся и отдыхай. Когда будешь действительно в форме, я что-нибудь подыщу для тебя, а пока, извини…

— Ну, и черт с тобой! — Голос Кэйда сорвался на визг. Он с яростью швырнул трубку.

Из окна доносился шум автомобилей, мчавшихся мимо, слышался монотонный шум пылесоса Марии, резанул по нервам рев реактивного самолета.