Харлан Кобен - Обещай мне

После многозначительной паузы Калигула сказал:

— Начнем с последней фразы.

— Давайте.

— Вот вы пишете, что сыр в городе «только американский, да и тот расфасованный на ломтики».

— Ну да, — сказала Эли.

— А вы в этом уверены?

— То есть?

— Вы ходили в местный супермаркет?

— Нет. — Эли начала грызть ноготь. — Я же не утверждаю, а просто хочу передать атмосферу городка.

— И для этого надо обязательно обманывать читателя?

Эли поняла, куда он клонит, и промолчала. Калигула ее не разочаровал.

— Эли, откуда вам знать, что другого сыра в городе нет? Вы что, проверили в супермаркете все полки? А даже если да, вам не пришло в голову, что жители могут затовариваться в соседнем городке и преспокойно возить сыр в Парамп? А вдруг они выписывают сыр по почте? Вы меня понимаете?

Эли закрыла глаза.

— Вот мы напечатаем, что в городе есть только американский сыр в индивидуальной расфасовке, а нам позвонит мэр и скажет: «Ребята, а ведь вы врете. У нас разного сыра как грязи. Есть и гауда, и швейцарский, и чеддер, и проволон…»

— Я поняла, Крейг.

— А еще рокфор, сыр с голубой плесенью, моцарелла…

— Крейг…

— Черт возьми, а плавленый?

— Кто плавленый? — Эли теряла ход мысли.

— Не кто, а плавленый сыр, если с первого раза непонятно. Бывает такой сорт. Слышали про такой? Плавленый сыр. Его продают в самой последней дыре. Понимаете?

— Ну да, — Эли впилась зубами в ноготь, — понимаю.

— Так что это предложение надо снять. — Она услышала, как он со скрипом вычеркивает его ручкой. — Теперь предыдущая фраза о стоянке для трейлеров и вяленой говядине.

Калигула не отличался высоким ростом. Эли терпеть не могла редакторов-коротышек и всегда шутила с Кевином на их счет. Кевин был ее неизменным первым читателем. В его обязанности входило превозносить все, что выходило из-под ее пера. Как и многие авторы, Эли страдала от неуверенности в себе и нуждалась в похвале. Любая критика в процессе работы повергала ее в уныние. Вот Кевин и занимался восхвалением. А когда она воевала с редакторами, особенно такими низкорослыми и неказистыми, как Калигула, Кевин всегда занимал ее сторону.

Интересно, подумала Эли, понравится ли Майрону ее слог?

Вообще-то он просил дать ему почитать какие-нибудь ее статьи, но она все время откладывала. В свое время у Майрона был роман с Джессикой Калвер, одной из лучших американских писательниц. Рецензии на ее книги выходили на первой странице книжного обозрения «Нью-Йорк таймс». Ее неизменно включали в финальный список всех крупных литературных премий. Ко всему прочему эта женщина была потрясающе красива, как будто ей мало профессионального превосходства над Эли Уайлдер.

И как с этим бороться?

Раздался звонок в дверь. Она взглянула на часы. Для Майрона еще рано.

— Крейг, можно я перезвоню чуть позже?

Калигула вздохнул.

— Ладно, что с вами делать. А я пока слегка улучшу текст.

От его слов Эли слегка передернуло. Есть старый анекдот об авторе и редакторе на необитаемом острове. Еды уже нет. Остался только стакан апельсинового сока. Идут дни. На подходе голодная смерть. Автор берет сок, и тут редактор выхватывает стакан и шустро в него мочится. Автор в изумлении не может произнести ни слова. «Теперь можно, — говорит довольный редактор, — надо было только слегка улучшить».

В дверь снова позвонили. Эрин помчалась вниз по лестнице и крикнула, что откроет сама.

Эли положила трубку. Эрин открыла дверь. Эли увидела, что ее дочь застыла как каменная, и бросилась к входу.

В дверном проеме стояли двое мужчин с полицейскими жетонами в руках.

— Что вам угодно? — спросила Эли.

— Эли и Эрин Уайлдер?

У Эли задрожали руки. Нет, о гибели Кевина ей сообщили по-другому. Но было и что-то общее. Она посмотрела на дочь. Эрин побледнела.

— Полицейский детектив Лэнс Баннер из Ливингстона. А это детектив Джон Гринхолл из Касселтона.

— А в чем дело?

— Мы хотели бы задать вам обеим несколько вопросов, если не возражаете.

— О чем именно?

— Мы можем войти?

— Хотелось бы сначала узнать, в чем дело.

— Нам надо задать несколько вопросов о Майроне Болитаре.

Эли утвердительно кивнула, одновременно пытаясь угадать, что произошло, и повернула голову в сторону дочери.

— Эрин, иди наверх, а я поговорю с полицейскими, ладно?

— Вообще-то мы хотели… — пробормотал Баннер.

— Да?

— Вообще-то нам надо расспросить, — сказал он, переступив через порог и кивнув в сторону Эрин, — не вас, а вашу дочь.