Кирилл Шелестов - Пасьянс на красной масти

Костюм цвета хаки с погончиками на плечах и серебряными пуговицами придавал ее тонкой фигуре воинственную решительность. Узкие брюки были заправлены в высокие сапоги. Она была похожа на наездницу. Или на дрессировщицу. В любом случае, ей не хватало хлыста. Впрочем, резкость ее манер отчасти его заменяла.

— Ты могла бы и позвонить, — буркнул он, ежась, как от сквозняка. — И не кури, пожалуйста, в моем кабинете. Сколько можно повторять, я не выношу табачного дыма!

— Могла бы, — усмехнулась она, усаживаясь на диване и закидывая ногу на ногу. — Если бы ты брал трубку. Кстати, почему твои секретарши после того, как ты с ними переспишь, перестают со мною здороваться?

Он открыл рот, чтобы разразиться негодующей тирадой, но она не позволила.

— Я уже предупредила эту новенькую, что даже не буду запоминать ее имени. Поскольку, если она не научится себя вести, то ее ждет участь всех предыдущих. — Узкой рукой в кольцах она отбросила назад длинные волосы и пустила дым колечком.

— Это моя жена Ирина, — сказал Хасанов с какой-то болезненной гримасой. — А это Андрей Решетов.

Она оторвалась от созерцания тающего кольца дыма и скользнула по мне небрежным взглядом. Ее глаза были почти прозрачными.

— Я, кажется, что-то слышала, — отозвалась она равнодушно.

Когда красивая женщина реагирует на вас как на фонарный столб, это задевает. Даже если красивая женщина является чужой женой, а вы не обладаете иными достоинствами, кроме ваших недостатков.

— Я был здесь на гастролях месяц назад, — подсказал я. — Пел баритоном арию Демона. В вашей филармонии.

— У нас нет филармонии, — отрезала она. И, потеряв ко мне интерес, вновь повернулась к Хасанову.

— Между прочим, я сегодня проезжала мимо твоей автостоянки, ну той, за городом, на которой последние три дня круглосуточно торгуют автомобилями. За наличные. Не знаю, в курсе ты или нет, но цены, по которым их отдают, на двадцать процентов ниже заводских. Это чья-то глупость?..

— Это не твое дело! — сердито перебил Хасанов. Он вскочил с места. — Не пытайся вмешиваться в мой бизнес! Ты все равно в нем ничего не понимаешь! Езжай домой. Я скоро буду. Нам с Андреем надо еще кое-что обсудить.

Он схватил трубку телефона, но тут дверь опять открылась, и в кабинет ввалилась шумная ватага. Короткие стрижки, рубашки навыпуск, разболтанные движения и разлапистая походка не оставляли сомнения в профессии их обладателей. Окружив Хасанова, они принялись обнимать его и хлопать по плечу. Помещение сразу наполнилось их грубыми гнусавыми голосами.

— Здоров, именинник!

— Забыл про пацанов?

— А пацаны про тебя помнят!

Я увидел, как на тонком лице Ирины Хасановой отразилась мгновенная острая неприязнь. Ее глаза потемнели, подбородок непокорно вздернулся. Зато сам Хасанов принимал приветствия с радушной улыбкой, несколько, впрочем, напряженной.

— Как я мог забыть! — затянул он все тем же речитативом. — Зачем меня обижаете! Прошу всех к столу!

Бандиты сгрудились вокруг стола и наполнили рюмки. Ирина, поджав губы, молча направилась к выходу. Я поразился ее смелости. И не только я.

— Стой! — властно окликнул ее высокий толстый малый лет тридцати пяти, явно предводительствовавший остальными. — А ты куда? Выпей с нами! Чай, не чужие.

— Не хочу, — отрезала она, берясь за ручку двери.

— Впадлу, что ли? — угрожающе усмехнулся он. У него были русые редкие волосы и водянистые глаза, одновременно наглые и мутные.

Она ничего не ответила, лишь презрительно тряхнула головой и вышла, ни с кем не прощаясь. Так дерзко не вели себя в Нижне-Уральске даже мужчины. Во всяком случае, ее муж, чье влияние в городе было огромным, держался с бандитами куда как более робко.

— Ну и в рот тебе, как говорится, ноги! — с досадой бросил ей вслед толстяк и опрокинул рюмку. Бандиты отрывисто захохотали.

— Правильно говорю, Федя? — с нажимом обратился он к Хасанову за поддержкой.

Хасанов опустил глаза. Я ожидал, что он вступится за жену, которую напутствовали столь непочтительным образом. Но он вместо этого налил толстяку еще.

— Баба, что с нее взять, — промямлил он. Толстяк одобрительно кивнул и поднял рюмку.

— Ну, Федя, — торжественно объявил он. — С именинами тебя и денег тебе побольше!

Все чокнулись и выпили. Толстяк взял рукой со стола огурец и принялся жевать. Бандиты последовали его примеру. И тут его водянистый взгляд упал на меня.

— А ты чего там, в углу, жмешься? — обратился он ко мне не то насмешливо, не то ободряюще. — Иди сюда, не бойся! Мы сегодня коммерсантов не мочим.