Кирилл Шелестов - Пасьянс на красной масти

— Сколько у твоего кретина сейчас? — спросил Храповицкий, подаваясь вперед в кресле.

— Шесть процентов уже готовы голосовать за него, — ответил я. Что было небольшим преувеличением. Бомбилин пока едва набирал четыре. Но я в него верил.

— А у Силкина с Рукавишниковым? — ревниво осведомился Вася. Он покосился на шелковый платок в нагрудном кармане пиджака и щипнул его, придавая большую пышность.

— У Силкина двадцать пять. А у Рукавишникова — около двадцати. Довольно много народу еще не определилось.

— А в какую сумму в целом обойдется нам этот подпольщик? — забеспокоился Вася.

— Думаю, тысяч в триста долларов, не больше, — ответил я небрежно.

— А ты уже сообщил ему, как мы собираемся распорядиться его голосами во втором туре? — спросил практичный Храповицкий. Он не любил неясности.

— Зачем раньше времени подрезать ему крылья? Он только-только начал разогреваться. Необходимо, чтобы он верил в свою победу.

— А если он откажется поддержать того, кого нужно нам? — полюбопытствовал Виктор. Он не верил в успех и не скрывал этого.

— Тогда к нашим убыткам в два с чем-то миллиона нам придется добавить еще триста тысяч долларов, — пожал я плечами. — Иными словами, увеличить их на десять—двенадцать процентов.

— «Ламборджини» можно купить на триста тысяч! — сварливо произнес Вася, бросая взгляд на принесенный им цветной каталог спортивных автомобилей.

— Интересно, каким образом вы бы ездили втроем в двухместной машине? — поинтересовался я. — По очереди? Или вместе, как трехглавый змей?

— Ну ладно, хватит резвиться, — оборвал Храповицкий, которого перспектива езды на автомобиле вместе с пьяным Васей и надутым Виктором обрадовала не больше, чем угроза пребывания в клетке. — Я уже одобрил твой замысел. Выбирать-то, собственно, не приходится. Только учти. Если у тебя что-то не получится, то отвечать будешь своей зарплатой.

— Я, между прочим, не гарантировал успеха, — попробовал возразить я.

— А теперь гарантируешь! — прервал Храповицкий. — И в любом случае передай этому болвану, — он грозно повысил голос, — что если он еще раз упомянет меня публично, то я лично откручу ему голову.

— Он не заметит потери, — утешил я.

— Любишь ты отморозков, — саркастически заметил Виктор.

— Да, — признался я со вздохом. — Ничего не могу с собой поделать. Потому с вами и работаю.

Когда я утверждал, что затеял интригу с Бомбилиным лишь для того, чтобы исправить промах Виктора, допущенный при покупке акций, я, конечно же, лукавил. Сам по себе азотный комбинат мне нужен был не больше, чем Васины каталоги. Я даже не знал местонахождения этой конторы. Рисковать своей зарплатой и своим положением в фирме из-за какой-то разваливающейся собачьей конуры, разумеется, не стоило.

Но я не мог упустить возможность неожиданным ударом переломить рассчитанный ход выборов в чужом и неприступном городе. Идея выставить против финансовых гигантов политического хулигана была дерзкой и, на первый взгляд, совершенно безумной. Я загорелся.

Работа у Храповицкого подчас тяготила меня своим однообразием. Погоня за наживой, подобно эпидемии охватившая страну в первые годы новой русской революции, так и не стала смыслом моей жизни. В этом отношении я сознавал свою ущербность. Кроме того, тратить деньги мне всегда нравилось больше, чем их зарабатывать. И время от времени я испытывал необоримую потребность ввязаться в то или иное рискованное предприятие, даже если оно не сулило мне выгоды. Просто из любви к искусству.

С тех пор как я взялся за Бомбилина, мне приходилось бывать в Нижне-Уральске довольно часто, и, право, я не мог сказать, от чего меня мутило больше: от тоскливых индустриальных пейзажей, с облезлыми однообразными девятиэтажками и чахлыми загибающимися деревцами, или от бесхитростных нравов местных жителей, считавших спортивные штаны и кроссовки самой подходящей одеждой для вечера в ресторане, а выражение «слышь, ты!» наиболее уместным началом деловых переговоров.

Эта разбойничья автономия возникла на карте нашей многострадальной губернии лет пятьдесят назад. Кто-то в Москве, в правительстве, озаботился развитием автомобильной индустрии. И поскольку таковая в стране развивалась вяло, по причине своего отсутствия, то решено было срочно основать завод-гигант, способный обеспечить всю Россию отечественными машинами. Почему-то в душных и унылых уральских степях, где от безделья вымирали даже суслики.