Питер Чейни - Этот человек опасен

Я повернул к одному из баров, у которого вновь собиралась толпа, и увидел, что появилась Миранда.

Судя по всему, она была очень довольна, что присутствует на вечере, так как все время улыбалась и оглядывалась вокруг себя.

Она подошла ко мне й сказала, что несмотря на то, что общество кажется ей немного странным, ее забавляет происходящее.

Я усадил ее в одной из комнат, похожую на курительную, где официанты в белых куртках обслуживали гостей, и заказал для нее коктейль. Она выпила и спросила меня, где та женщина, у которой находятся мои письма. Я ответил, что она надула меня и не приехала. Не стоит думать об этом, лучше постараться как можно веселее провести вечер.

— Очень хорошо, Лемми, — сказала она и, наклонившись ко мне, добавила конфиденциальным тоном, — в вас, Лемми, есть что-то, что мне очень нравится. Я не знаю, что это такое, но это так. Как вы думаете, что это?

Я был смущен, потому что если бы эта девочка знала, что собираются сделать с ней в этой паршивой дыре, она не только бы возненавидела меня, но поспешила бы, подобрав юбки, смыться с такой же скоростью, как и при виде двух огромных удавов, интересующихся ее номером телефона.

Немного погодя объявили, что обед подан, и все направились в столовую. Сигелла увел Миранду, а я нашел карточку с моим именем посередине стола.

Сигелла сел в конце стола, справа от него — Миранда, а слева — Констанция. Я вижу, как она расточает улыбки и шутит с этим грязным итальянцем.

Обед был великолепен. Я не знаю, кто его организовал, но блюда, обслуживание, вина, словом, все было отличное. Он проходил слишком медленно и потребовал много времени. Через некоторое время я заметил, что некоторые типы и их девицы совсем осоловели. Мой сосед, например, совсем скис. Дальше сидели две крошки, которые решали спор между собой при помощи кулаков. Оба типа, которые их разнимали, трудились как бешеные.

Недалеко от себя я увидел Йонни Маласа. Он пьет только воду и за всем наблюдает. Когда его взгляд встретился с моим, он подмигнул мне. Я ответил ему тем же. Вид у него очень довольный. Он, вероятно, мысленно говорит себе, что этот небольшой бизнес, связанный с похищением, добавит ему еще больше масла на хлеб.

Через некоторое время Констанция встала из-за стола, и все женщины последовали ее примеру. Одна из них еле могла идти, а та, что смешивала шампанское с ромом, пыталась петь, стараясь аккомпанировать себе на серебряной тарелке для фруктов, которую она принимала за гавайскую гитару. По сторонам выстроилась прислуга во главе с метрдотелем и смотрела на то, что происходит.

Когда я вошел в холл, Миранды не было видно. Ко мне подошла Констанция и сказала, что Сигелла пригласил Миранду в одну из комнат чтобы показать интересную коллекцию фотографий.

Я сказал себе, что настало время и мне организовать что-нибудь, и повел Констанцию в курительную — бар, где снова стал вливать в себя спиртное, изображая при этом парня, который напивается вовсю. Когда я увидел, как презрительно скривились губы Констанции, я понял, что она приняла мое притворство за чистую монету.

Вскоре многие из гостей поднялись наверх в салон, где начался концерт или что-то вроде этого. Мы с Констанцией тоже поднялись туда, сели на кушетку и стали разговаривать.

Слушая Конни, я смотрел на Миранду, которая перелистывала альбом с фотографиями, который дал ей Сигелла. Она одета в красивое платье, и вся она как будто сошла с красивой картинки. Конни, сидящая рядом со мной, в своем черном платье с бриллиантовой брошью странно контрастирует с ней. Я подумал, что было бы совсем не плохо провести время с той и другой, конечно, при условии, что Конни не перережет мне горло во время сна.

Парни продолжают обносить гостей сигарами, кофе, спиртным, а я продолжаю пить и как будто все больше и больше пьянею. Через некоторое время я встал и направился в холл, где приказал сидящему за стойкой бара парню приготовить мне полный стакан рома. После чего, пролив половину, вернулся, идя зигзагами, в салон и плюхнулся на кушетку рядом с Конни. В тот момент, когда она повернулась, я дыхнул прямо ей в нос, и она, почувствовав запах рома, сделала гримасу отвращения.

— Скажи-ка, Лемми, ты что, совсем спятил? Что за желание пить ром после шампанского, и всю эту смесь, которую ты в себя вливаешь? Ты хорошо сделаешь, если прекратишь пить, в противном случае ты совсем раскиснешь и не сможешь ничего делать.

Я нарочно громко икнул, чтобы было слышно издалека, за несколько километров.