Питер Чейни: Ловушка для Беллами

Беллами сполз с высокого табурета у стойки и, слегка покачиваясь, добрел до окна; здесь он остановился и, переваливаясь с пяток на носки, стал смотреть вниз, на Кондуит-стрит. Бармен, закончив приготовление очередной порции виски с содовой, принялся полировать тряпкой хромированную поверхность стойки. Беллами, видимо, утратив интерес к городскому пейзажу за окном, повернулся и, привалившись к подоконнику, стал наблюдать за действиями бармена.

Беллами, высокий, худощавый мужчина со смуглой кожей, был одет в строгий серый костюм, хорошо сшитый, но далеко не новый. Однако, в отличие от одежды, лицо его выглядело не слишком респектабельно — усталое, измятое, с черными полукружиями под большими карими глазами, смотревшими хмуро и отрешенно. Когда он заговорил, его низкий голос звучал глуховато и апатично:

— Скажи, Сидней, почему сюда никто не приходит? Куда все подевались? Мистер Марч сегодня заходил? — Он прошествовал обратно к бару.

— Нет, мистер Беллами, вот уже несколько дней, как я его не видел. Хотите верьте, хотите нет, а мне кажется, что с финансами у него туговато, как и у всех нас из-за этой чертовой войны. А мистер Марч умеет тратить деньги, когда он не на мели, конечно.

Беллами без особых происшествий снова вскарабкался на свой табурет, потянулся за приготовленной выпивкой и залпом осушил стакан. Потом кивнул Сиднею, и тот приготовил следующую порцию.

Беллами негромко запел: «Виски в стакане, мир в сладком тумане…», но бармен тут же прервал его:

— Нет, нет, мистер Беллами, это не та песня! Давайте споем нашу!

Беллами, подавшись вперед, приблизил лицо к физиономии нагнувшегося Сиднея, и они затянули, стараясь петь в унисон и немилосердно фальшивя:

Жуткое пение оборвалось на высокой ноте. Беллами отсалютовал бармену стаканом и выпил виски. Сидней сказал:

— Мистер Беллами, хотите верьте, хотите нет, только вы здорово задолжали этому заведению. Пять фунтов и четыре шиллинга после этого стакана!

Беллами смерил его мрачным взглядом.

— Бог мой! Это же надо — пять фунтов четыре шиллинга! Никогда не поверю! — Он подумал немного и добавил: — А меня что-то мутит, Сидней. Скажи, сколько тебе надо выпить, чтобы начать блевать?

Бармен помолчал, обдумывая ответ.

— Вот что я вам скажу, мистер Беллами. Хотите верьте, хотите нет, но меня никогда не мутит, сколько бы я не выпил. А раз так, то зачем же блевать?

Беллами встал, взял свое пальто, переброшенное через спинку стула и после нескольких неудачных попыток попасть рукой в рукав надел его.

— А я зашел сюда в надежде, что мистер Марч здесь, — сказал он. — И где его только черти носят? — Он пошарил по карманам. — Сидней, у тебя найдется шиллинг?

Бармен сунул руку в карман и выложил на стойку монету. Беллами взял шиллинг, подошел к игральному автомату, сунул монету в прорезь и отжал ручку. Автомат защелкал, зажужжал, а потом в окошечке появились три золотых лимончика. Прозвучал последний щелчок, и «однорукий бандит» выплюнул золотой кружок.

— Смотрите, выиграл! — скорее удивленно, чем радостно, воскликнул Беллами. — Это впервые в жизни на таком автомате! Пятифунтовик! Так что, Сидней, теперь я должен вашему заведению только четыре шиллинга! А это мы как-нибудь переживем, не так ли? — Он выложил золотую монетку на стойку.

— Здорово, мистер Беллами! — Сидней смахнул монету в ящик. — Поздравляю с выигрышем. Хотите верьте, хотите нет, но на вашем месте я поставил бы такой автомат у себя дома.

Беллами без слов кивнул. Его немного раздражало это «хотите верьте, хотите нет», постоянно повторяемое Сиднеем. Бармен плеснул в стакан двойную порцию «Хейга». Беллами постоял немного, переваливаясь с носков на пятки, надел шляпу, натянул перчатки и, коротко попрощавшись с Сиднеем, вышел.

Бармен некоторое время прислушивался к его неуверенным шагам по лестнице, а потом с усмешкой сунул не выпитый Беллами стакан виски с содовой под стойку.

Снаружи было темно и холодно. Беллами, спрятав руки в карманы, побрел по Кондуит-стрит, борясь с тошнотой. Свернув на Бонд-стрит, он добрался до Олбимерл-стрит и зашагал по ней вниз. Пройдя несколько кварталов, Беллами свернул к парадному одного из домов. Слабо освещенная вывеска гласила: