Сью Графтон - «У» – значит убийца

– Это объемная краска, – пояснила она. – Надо нанести ее, дать высохнуть, а потом прогладить с изнанки утюгом, и у нее будет такой вид.

– Симпатично. – Я встала и подошла поближе к шкафчику, чтобы рассмотреть повнимательнее готовую продукцию. На мой взгляд, уродливое зрелище, но что я в этом понимаю? – Вы это продаете?

– Ну, пока нет, но надеюсь продавать. Пока я разрисовала только одну футболку, но когда надела ее, то все пришли в восторг. Вот я и подумала, что раз у меня нет работы, то, может быть, я смогу организовать собственное дело.

Вот так дела. Оказывается, ее, как и Лорну, обуревает дух предпринимательства.

– И долго вы этим занимаетесь?

– Только сегодня начала.

Я снова уселась возле стола, продолжая рассматривать работу Тринни. Следовало подумать, как повести разговор, я наверняка могла что-нибудь у нее выудить. Справа от меня на столе лежала стопка туристических проспектов с рекламой круизов по Аляске, лыжных прогулок, туров в Канаду и на острова Карибского моря. Я взяла первый попавшийся и начала листать его: "Последний неиспорченный рай на земле... потрясающие белоснежные пляжи... глубокие лазурные лагуны..."

Тринни обратила внимание на мое занятие.

– Это проспекты Берлин.

– И куда она собралась?

– Еще не решила. Но говорит, что ее привлекает Аляска.

– Вы тоже поедете?

На лице Тринни появилось разочарованное выражение.

– У меня нет денег.

– Очень жаль. Реклама выглядит заманчиво. А Берлин нравится путешествовать одной?

– Да, нравится. Не всегда, правда, но если хочет ехать одна, то так и говорит об этом. Она уже совершила одну поездку осенью.

– Вот как? И куда же она ездила?

– В Акапулько. Ей там очень понравилось. Говорит, что если еще раз поедет туда, то возьмет меня с собой.

– Здорово. Прошлым летом я была в Вьенто-Негро, но это самый дальний юг, на котором мне приходилось бывать.

– А я и там не была. Берлин всегда любила путешествовать. А у меня нет такой страсти. То есть, я хочу сказать, что предпочитаю другие занятия.

– Какие, например?

– Ну, не знаю. Люблю шить и готовить.

Я решила сменить тему.

– Смерть Лорны, должно быть, явилась для вас тяжелым ударом. Вы уже успокоились?

– Пожалуй. А вот им до сих пор тяжело. Раньше мама и папа были гораздо ближе друг к другу, а после смерти Лорны, похоже, все изменилось. Такое впечатление, что сейчас смерть Лорны тревожит только маму. Она постоянно говорит об этом. Берлин даже обижается. Ее действительно это расстраивает. А как же мы? Неужели мы совсем не в счет?

– А вы были дружны с Лорной?

– Не очень. Лорна вообще сторонилась всех. Она жила в своем мире, а мы в своем. У нее был этот коттедж, и ей нравилось уединение. Ненавидела, когда люди заходили к ней без приглашения. Да ее часто и дома не бывало, особенно по ночам. Она где-то гуляла. Всегда давала понять, что не надо ходить к ней, пока она сама не позвонит и не пригласит.

– Вы часто виделись с ней?

– Не очень, и главным образом здесь, когда она заходила. А за те три года, что она прожила в коттедже, я побывала там раз, ну, может быть, два. А Берлин нравилось туда ходить. Она любопытная по натуре. А Лорна была загадочной.

– В чем это выражалось?

– Не знаю. Ну, например, почему ее так раздражало, когда люди заходили к ней? Что тут страшного? Да и с нами могла бы быть поприветливей. Мы ведь ее сестры.

– А вы знали, куда она ходит по ночам?

– Не-а. Возможно, у нее не было какого-то определенного места. Я постепенно более или менее привыкла к этим ее странностям. Она не была общительной, как ми. Вот мы с Берлин подружки, вместе гуляем, ходим на свидания и все такое прочее. Вот сейчас у каждой из нас есть приятель, в выходные мы вместе ходим в кино и на танцы. А Лорна никогда не делала нам ничего приятного. Нет, делала, конечно, иногда, но ее приходилось упрашивать.

– А как вы узнали о ее смерти?

– К нам приехала полиция, они сказали, что хотят поговорить с папой. Он и сообщил маме, а уж она нам. Это было ужасно. Мы ведь думали, что Лорны нет в городе, мама сказала, что она уехала в отпуск. Поэтому и не волновались, что она не звонит, думали, позвонит, когда вернется. Даже подумать страшно, как она лежала там и гнила.

– Да, это ужасно.

– Ох, Господи. Я начала кричать, а Берл побелела, как привидение. Папа был в шоке, а мама и того хуже. Она до сих пор не пришла в себя. Она бродила по дому, кричала и плакала, рвала на себе волосы. Я ее никогда не видела такой. Обычно именно она поддерживает всех нас. Как тогда, когда умерла бабушка. А ведь это была ее мама. В тот раз она держалась спокойно, заказала билеты на самолет, собрала вещи, чтобы мы смогли отправиться в Айову на похороны. Мы еще были юными, несмышлеными, все время плакали. А она все организовала. Но вот сейчас, когда узнала о смерти Лорны, мама совершенно расклеилась.