Сью Графтон - «У» – значит убийца

Кеплеры явно старались, как могли, содержать свой дом в порядке. Его желтые деревянные стены выглядели так, словно их постоянно подкрашивали, ставни на окнах были ослепительно белого цвета, а двор огораживал забор из штакетника такой же белизны. Лужайку заменял густой плющ, который, казалось, рос повсюду.

На подъездной дорожке стоял синий грузовик-фургон, борт его украшал большой щит с изображением водопроводного крана, из которого сочилась капля воды. Поперек щита белыми буквами было написано: "Мэйс Кеплер. Слесарно-водопроводные работы. Ремонт отопления". Небольшая прямоугольная эмблема указывала на то, что Мэйс Кеплер являлся членом Национальной ассоциации подрядчиков, занимающихся ремонтом водопроводов, систем отопления и холодильных установок. Указаны были также номер его государственной лицензии, список круглосуточных аварийных работ (утечка воды, засорение канализации, утечка газа, поломка водонагревателей) и перечень кредитных карточек, которые он принимал в качестве оплаты за работу. В наше время даже доктора не предлагают такую массу услуг.

Я проехала по гравиевой дорожке и остановила свою машину позади грузовика. "Фольксваген" я оставила незапертым и, прежде чем поднялась по бетонным ступенькам переднего крыльца, мельком осмотрела задний двор. У кого-то из семьи имелась явная страсть к фруктовым деревьям: в саду, за домом, росли разнообразные цитрусовые. В это время года их ветки были голыми, но с приходом лета деревья покрывались густой и пышной листвой, а плоды висели среди листвы, словно елочные украшения.

Я нажала на кнопку звонка. На коврике возле двери стояла грязная рабочая обувь. Мэйс Кеплер открыл дверь буквально через секунду. Мне следовало предполагать, что он будет осведомлен о моем приезде. Поскольку у меня имелась неизлечимая склонность повсюду совать свой нос, то я поздравила себя с тем, что на этот раз не стала рыться в почтовом ящике.

Мы представились друг другу, и он отступил в сторону, приглашая меня в дом. Даже в своих кожаных шлепанцах Мэйс оказался чуть ли не на фут [5] выше меня. Одет он был в клетчатую рубаху и рабочие брюки. Шестидесяти с небольшим, крупного телосложения, широкое лицо, начинающаяся со лба лысина. Подбородок рассекала глубокая ямочка, а между бровей залегли морщины, похожие на шрамы. Для ремонтных работ в домах он, наверное, нанимал более молодых и меньших по комплекции работников, которым сподручнее было ползать по подвалам.

– Дженис в душе, но она сейчас выйдет. Разрешите предложить вам пива? Я как раз сейчас пью его, только что вернулся домой после чертовски трудного рабочего дня.

– Нет, спасибо, – отказалась я. – Надеюсь, что не очень вам помешала. – Я ждала у дверей кухни, пока он наливал себе пива.

– Не беспокойтесь. Все в порядке. Просто я не успел даже переодеться. А это моя дочь Тринни.

Тринни подняла голову, слегка улыбнулась и вернулась к своей работе. Она наливала шоколадно-коричневую смесь в форму для выпечки кексов. На столе, рядом с открытой коробкой сухой шоколадной смеси "Дункан Хайнс", лежал ручной миксер, с его взбивалок все еще стекали коричневые капли. Тринни сунула форму в духовку и установила таймер, а затем открыла коробку сахарной глазури. Я готова была заключить денежное пари, что доставать глазурь из коробки она будет пальцами. И хотя моя тетя никогда по-настоящему не учила меня печь, но она постоянно запрещала мне пользоваться готовыми магазинными смесями, которые ставила в один ряд с растворимым кофе и чесночной солью в бутылочках.

Тринни стояла босиком, одетая в просторную белую футболку и потрепанные голубые джинсовые шорты. Судя по размеру ее зада, она съедала в день по несколько кексов собственного изготовления. Мэйс открыл холодильник и достал еще пива. Отыскав в ящике стола открывалку, он открыл бутылку и выбросил крышку в бумажный мешок для мусора.

Мы с Тринни пробормотали друг другу "привет", и в этот момент из коридора появилась Берлин, старшая дочь. На ней были черные лосины и свободная белая блузка типа мужской рубашки. Мэйс снова представил нас друг другу, и мы обменялись вежливыми приветствиями. Входя в кухню, Берлин намеревалась закатать рукава своей рубашки и теперь подошла к Тринни, чтобы та помогла ей. Тринни вытерла руки и принялась укорачивать рукава блузки Берлин.

На первый взгляд они были довольно похожи, можно было даже ошибиться и принять их за двойняшек. Дочери явно пошли в отца – крупные девушки с полными, массивными ногами и бедрами. Берлин была крашеной блондинкой с большими голубыми глазами в обрамлении темных ресниц. Чистое, бледное лицо с полными губами, накрашенными блестящей розовой помадой. А Тринни предпочла естественный цвет волос – светло-русый. Наверное, в детстве, такого цвета были волосы и у Берлин. У обоих светло-голубые глаза и темные брови. У Берлин черты лица были погрубее, а может, просто такое впечатление создавали ее крашеные волосы. Если бы я даже и не видела раньше, как была красива Лорна, я бы сказала, что Тринни и Берлин на вид несколько вульгарны. Конечно, много неприглядного я теперь знала о тайной жизни Лорны, но тем не менее надо признать – она была красива классической красотой, чего явно не хватало ее сестрам.