Мишель Лебрен - Детектив Франции Выпуск 8

Мы долго обсуждали создавшуюся ситуацию. Марек, бесшумно появившись в комнате, успокоил нас относительно состояния Нериса; он собирался вскоре назначить ему новый курс лечения. И тут кто — то из присутствующих обратил наше внимание на время — было около десяти, а Эрамбль все еще отсутствовал.

— Наверняка он хочет нас наказать, — сказал профессор. — Классический прием. Я могу позвонить, если желаете.

— Прошу вас об этом, — попросил Мусрон.

Он позвонил раз, второй. Никто не снял трубку. Я сразу же предположил худшее. И набрал номер сам. Впустую. Даже Марек выглядел обеспокоенным.

— Надо ехать за ним, — предложил аббат.

— Между тем, уверяю вас, когда я покинул его часа в четыре, — заявил Мусрон, — я ничего особенного не заметил. Он наблюдал за сборкой двух модных спальных гарнитуров и был абсолютно спокоен… Наверняка он решил нас попугать.

Марек посадил нас к себе в «бьюик», и мы отправились. Аббат сел в уголок и читал молитвы.

Витрины салона протянулись на большое расстояние, зарешеченные металлической сеткой. Несколько бра освещали выставленную мебель и вереницу залов, уходящую в полумрак, в котором отблескивали буфеты, шкафы, кровати. У Мусрона были ключи от салона, и мы вошли следом за ним; тут пахло восковой политурой и едва ощутимо медом. Пока мы шли, я касался кончиками пальцев гладких поверхностей дерева или мягких, как мох, диванов.

— Он должен быть в глубине магазина, — сказал Мусрон.

Справа была выставлена мебель для столовой, огороженная шнурком из красного бархата, слева — по — разному оборудованные спальни, затем шли гостиные, населенные манекенами.

— Это новинка! — воскликнул я.

— Да, — объяснил Мусрон, — похоже, они оживляют торговлю. С некоторых пор Эрамбль обожает манекены. Он не перестает их теребить… осторожно — ступенька!

Мы пришли в самую удаленную часть магазина.

— Спальня для новобрачных, — хихикнул Мусрон. Он разом остановился, и я наткнулся на аббата, шедшего впереди меня.

— Стой! — крикнул Марек.

Он перешагнул через шнур, отделявший нас от спальни. Я увидел только новобрачную, стоявшую перед кроватью с рукой, изящно поднятой к вуалетке; ее лицо, узкое, как собачья мордочка, на котором застыла двусмысленная улыбка. Марек стоял коленями на медвежьей шкуре, лежавшей между кроватью и трельяжем.

— Эрамбль мертв, — констатировал он. Мусрон оттолкнул металлические подставки, поддерживающие шнур, и мы заполонили спальню.

Должно быть, прежде чем пустить себе пулю в грудь, он лег на кровать, так как покрывало было в пятнах крови. Конвульсия сбросила его на медвежью шкуру, на которой он лежал ничком. Револьвер, подскочив на паркете, скользнул до самой стенки.

— Главное — ни до чего не дотрагивайтесь. Я позвоню по телефону.

Мусрон проводил меня в кабинет.

— Как вы думаете, это из — за меня? — спросил он.

— Да вовсе нет. Какая чепуха!..

Мусрон упал в кресло, откинул голову на спинку и прикрыл глаза. Мне удалось дозвониться до комиссара полиции. В течение нескольких минут я снова проделал все, чтобы осторожно привести в движение административную машину, затем, в ожидании комиссара, возвратился к профессору. Он все еще был возле трупа. Аббат, обессилев, сидел у изножья кровати.

— Больше трех, — пробормотал он, увидя, что я возвращаюсь.

— Полноте! Вы — то не станете сдаваться! Эрамбль не выдержал, потому что…

Я умолк, не зная, что сказать дальше. Новобрачная смотрела на нас, задорно подняв руку. Марек с отсутствующим взглядом перебирал в карманах звонкую мелочь.

— А что, если это не самоубийство? — опять заговорил аббат с ноткой надежды в голосе. Похоже, его слова пробудили Марека.

— Явное самоубийство, — сказал он. — Жилет прогорел в том месте, где дуло коснулось груди. Посмотрите!

Взяв Эрамбля за плечо, он повернул его на бок. Я увидел порыжевшую ткань вокруг раны.

— Вас это убедило?

Он отпустил труп, который принял прежнюю позу.

— Мне непонятно, — добавил Марек, — почему он покончил с собой. Судя по наблюдениям, самоубийство нередко принимает характер эпидемии. Как будто распространяется зараза. Быть может, это и есть тот самый случай. Такое впечатление, что один копирует другого. Все они прибегали к револьверу.

— За исключением Симоны Галлар.

— Да, за исключением ее, несомненно, потому, что у нее не оказалось под рукой револьвера.

— Но теория эпидемии ничего не объясняет, — заметил священник.

— Ничего. Я думаю, что причиной такого патологического импульса является личность самого Рене Миртиля. Трансплантация тут ни при чем. В мире насчитывается уже множество операций по пересадке, и они никогда не вызывали умственных расстройств. Но тут впервые использован в качестве донора преступник, и это вызывает у реципиента подсознательное состояние тревоги — явление, не похожее ни на что известное ранее и…