Эд Макбейн - Белоснежка и Аллороза

Рестораны появляются и исчезают с упорством бедуинов, воюющих с пустыней. На месте, где еще вчера был японский ресторан с низенькими столиками и ширмами, завтра возникает ресторан итальянский, с клетчатыми скатертями и бутылками кьянти на них. У ресторана, который работает круглый сезон, есть шанс выжить, если цены на обслуживание поднимаются не слишком круто. Дело, видите ли, в том, что население в Калузе, строго говоря, делится (как, по всей вероятности, население всего мира) на тех, кто имеет, и тех, кто не имеет. Богатые люди, стригущие купоны в новых банках, — только часть жителей; другая часть состоит из «красношеих» — неотесанной деревенщины, грязных фермеров, борющихся за выживание и против неожиданных, но слишком частых замораживаний цен на их продукцию, негров, зарабатывающих свой черствый хлеб, и стариков пенсионеров, обитающих преимущественно в трейлерах, а обедающих в ресторанах, предлагающих блюда со скидкой, если вы приходите поесть до пяти тридцати. В деловой части Калузы нет стоянки для трейлеров — соблюдению этого правила посвящены специальные постановления властей, за ними присматривают полицейские. В городе много двух- и трехэтажных домов из шлакобетона, выкрашенных в розовый и белый цвета. Квартиры в них предназначены тем, кто не может стать совладельцем особняков, — где квартира с тремя спальнями обходится в 950 000 долларов, — или питаться в одном из модных ресторанов с изысканной кухней. Сухая чистка Альберта Бариша помещалась в белом здании из шлакобетона; дом стоял на боковой улочке в одном из жилых кварталов со сравнительно недорогими квартирами.

Чистка занимала угол дома, а напротив была лавка скобяных товаров и лавка, где продавалась одежда в ковбойском стиле — широкополые стетсоновские шляпы, рубашки с перламутровыми застежками спереди и на манжетах и широкие кожаные пояса с инкрустированными медными пряжками. Стоянка машин возле сухой чистки, вся в рытвинах и выбоинах, к негодованию мистера Бариша, частенько использовалась посетителями скобяной лавки и многочисленными поклонниками ковбойского стиля в одежде.

Блум позже рассказал мне, что Бариш начал жаловаться, как только следователи показались на пороге. Они приехали в «седане» без всяких опознавательных знаков, и Бариш не знал, что это полицейские. Он не признал в них и своих клиентов, поскольку ни Блум, ни Роулз не держали в руках ни юбок, ни жакетов, ни брюк. А раз так, Бариш заключил, что люди эти хотят купить джинсы или отвертку, и сразу же заорал, обвиняя их в том, что они игнорируют знаки на стоянке. Эти знаки, как уточнил Блум, предупреждают, что стоянкой могут пользоваться только клиенты Бариша.

Бариш, взбалмошный, сварливый тип, напомнил Блуму владельца лавки деликатесов, которого он знавал в Бруклине. Облаченный в гавайскую спортивную рубашку и зеленые полотняные штаны, хозяин оттаскивал узел с одеждой в глубь помещения, когда над входной дверью раздался звонок. Отреагировал он молниеносно.

— Если вы за скобяными или ковбойскими товарами, здесь останавливаться нельзя. Читайте знаки, Бога ради!

Блум показал Баришу свою кожаную корочку с прикрепленным к ней значком, и Бариш, внимательно изучив ее, повернулся к Роулзу, желая проверить и его документ. Роулз, не ожидавший, что ему придется подтверждать свои полномочия после Блума, неохотно вытащил свою корочку со значком. Владелец сухой чистки был родом из Нью-Йорка, а в Нью-Йорке излишняя предосторожность не считается обидной — даже мой партнер Фрэнк согласился бы с этим.

— В чем дело? — проворчал Бариш. — Моя помощница заболела, и я очень занят. Что вам нужно?

Роулз положил на прилавок пухлую папку, на которой было напечатано: «Улики». Снял белую тесемку с маленькой коричневой картонной пуговицы, приоткрыл клапан, в котором находился конверт, а в нем — улики, и вытащил из конверта красное платье Джейн Доу.

— Узнаете? — спросил Блум.

— Это платье, — огрызнулся Бариш. — Ну и что? Вы знаете, сколько платьев я получаю каждый день?

— Красных, как это?

— Красных, зеленых, желтых… Платья всех цветов радуги. Что такого особенного в этом платье?

— Оно было на мертвой девушке, — сообщил Роулз.

— Ого, парень! — Бариш насторожился.

— На нем метка вашего предприятия, — пояснил Блум.

— Я понял, — тотчас отозвался Бариш. — Вы хотите знать, кто носил это платье, верно?

— Верно.

— Давайте его сюда. Ничего, если я осмотрю его?

— Пожалуйста.