Питер Чейни - Блондинка-рабыня

— Почему бы тебе не подождать меня здесь? — предложил я.

— А почему бы нам попросту не вернуться обратно в Лос-Анджелес и позабыть обо всей этой истории? — прошептала Джеки.

— Самое худшее, что может случиться, это если дверь откроет сам Луи. Тогда я скажу ему, что хочу видеть Митфорда, а он пошлет меня ко всем чертям.

— И что тогда?

— Я и уберусь ко всем чертям. Ты за кого меня принимаешь? За психа, который не отдает себе отчета в собственных возможностях?

— Что ж, теперь, когда я убедилась, что ты самый обыкновенный трус, мне сразу стало легче, — вздохнула она. — Пообещай мне, что как только Луи велит тебе убираться, мы сразу бросимся бежать.

— Я вот только думаю, — медленно размышлял я. — Может быть, нам следует пуститься наутек в тот же миг, как мы убедимся, что дверь открыл действительно этот тип?

Судя по внешнему виду, можно было предположить, что этот дом знавал когда-то лучшие времена. Но сейчас в вестибюле не было никакого освещения, и я вознес молитву всем богам, чтобы шорох, который я услышал, как только мы очутились внутри, относился к крысам. Мне потребовалось зажечь три спички, пока, наконец, я нашарил дверной звонок, а когда надавил пуговку, внутри раздался оглушительный трезвон, похожий, скорее, на сигнал пожарной тревоги.

— Если там кто-то и спал, — прошептала Джеки, — то теперь-то уж наверняка проснулся!

Я подождал секунд десять, физически ощущая всем телом сгущавшуюся вокруг меня тьму, потом снова позвонил. И все это время меня не покидало ощущение, что темнота, которая давит на мою черепную коробку сверху, вот-вот материализуется в нечто твердое и полновесное и шарахнет меня изо всех сил по макушке. Я чиркнул очередной спичкой и тут вдруг заметил, что дверь, перед которой мы топчемся, как-то странно скошена, а между ней и стеной явственно проглядывает темная полоса. Я нерешительно поднял руку и осторожно надавил пальцами на верхнюю филенку. Темная полоса стала медленно расширяться. Так же осторожно я просунул в эту щель руку и принялся шарить по стене. Пальцы мои нащупали выключатель — и вот под потолком загорелась тусклая лампочка, осветив переднюю квартиры на первом этаже.

— Рик! — Джеки, как видно, собиралась произнести что-то шепотом, но прозвучало это как какой-то нелепый, неестественный вопль. — Никого, видно, нет дома, так что давай сразу сделаем то, что решили, если увидим Луи: уберемся отсюда к черту!

— Все-таки давай посмотрим. — Я предложил это потому, что понял: сейчас она предпочтет что угодно — только бы не дожидаться меня в темном холле, да еще в полном одиночестве!

Пройдя через переднюю, я оказался в гостиной и включил свет. Окинув комнату быстрым взглядом, убедился, что она пуста, и пошел дальше по коридору.

— Куда ты идешь теперь? — Голос Джеки дрожал.

— Надо посмотреть в других комнатах.

— Я лучше подожду здесь. — Она распахнула дверь гостиной и бросила на меня сердитый взгляд. — Смотри не забудь заорать, если с тобой случится что-нибудь ужасное!

Квартира была небольшая. Остальные три комнаты имели на удивление нежилой вид, словно хозяин квартиры появлялся здесь не чаще одного раза в неделю и оставался в ней ровно столько, сколько требуется, чтобы приготовить себе чашку кофе.

Я рассеянно подумал, куда же делись двадцать тысяч долларов, которые дал Митфорду Пакстон, если он так скоро оказался вынужденным жить в такой трущобе? Черт побери, какое невезение, думал я, возвращаясь в комнату, где ждала меня Джеки. Ни Луи, ни Митфорда, и Джеки только зря до смерти перетрусила.

В следующее мгновение нога моя наступила на что-то мягкое, но весьма массивное — я потерял равновесие и шлепнулся на пол вниз лицом.

Несколько секунд я лежал, ошеломленный, распластавшись, как лягушка, потом кое-как поднялся на ноги. Целый поток отчаянных ругательств застрял у меня в горле. Ибо я увидел, обо что споткнулся. Мягкая, но весьма объемистая пастушка лежала навзничь на полу: глаза ее были закрыты, дыхание с трудом вырывалось из полуоткрытых губ. Она находилась в полной прострации. В этом я имел возможность убедиться в последующие пять-шесть секунд, когда, с трудом подняв ее на руки, кое-как протащил несколько шагов по комнате и свалил в ближайшее кресло.

Мне показалось, что привести ее в чувство обычным способом — плеснув в лицо холодной воды — будет слишком жестоко. А потому я стал похлопывать ее по рукам, громко взывая к ней: «Джеки, Джеки!..»