Росс Макдональд - Смерть на выбор

— Да, я знаю его.

— Тогда передайте ему, что, если у него возникнут осложнения, пусть пеняет на себя. Правила пишут для того...

— Совершенно верно, — пробормотал я, закрывая за собой дверь.

Ее зудение еще долго неслось мне вслед.

Я проехал через весь город и остановился в конце Санедрес-стрит, перед коттеджем миссис Тарантини. Пробиваясь сквозь заросли лавра, лучи предзакатного солнца рисовали золотые узоры на поблекшем газоне. Я постучал в стеклянную дверь, и мужской голос сказал: «Войдите!»

Я повернул круглую ручку и шагнул прямо в маленькую, плохо освещенную гостиную. В комнате висел запах сильно приправленной пищи, свежевымытых полов и вянущих цветов. Почти всю противоположную стену занимало аляповатое изображение старинной шхуны, несущейся по волнам на всех парусах. Над покоробившейся каминной доской золоченый Христос корчился на потемневшем деревянном кресте.

На потертой кушетке перед погасшим очагом полулежал, подперев забинтованную голову подушкой, Марио Тарантини.

— Опять вы, — только и сказал он, увидев меня.

— Опять я, — подтвердил я. — Я уже побывал в больнице. Как самочувствие?

— Теперь, когда меня прилично кормят, — неплохо. Сказать вам, чем меня пичкали в больнице? Куриным бульончиком, фруктовым салатиком, творожком, будь они прокляты! — Его распухший рот выплевывал слова так, словно он еще ощущал ненавистный вкус всех этих блюд. — Как по-вашему, можно восстановить силы, поклевывая творожок? Приходилось посылать мать к мяснику за самым большим бифштексом, какой она только найдет. — Он страдальчески улыбнулся, обнажив обломки передних зубов. — Ну, что скажете?

— Насчет вашего брата? Он по-прежнему в бегах. Ваша яхта уплыла, но вы об этом уже, наверное, знаете.

— "Королева ацтеков"?! Как уплыла? Куда? — Он подался вперед, так что кушетка жалобно скрипнула под его тяжелым телом.

— Возможно, в Мексику. Если Джо направился именно туда.

— Черт подери! — Его темные глаза растерянно блуждали по комнате. Наткнувшись на позолоченного Христа, они на мгновение остановились, потом уперлись в пол. Он встал и двинулся ко мне. — Когда ушла яхта? И откуда вы знаете, что ее взял Джо?

— Я говорил с Галли. Сегодня утром, часов около пяти, она отвезла его в порт и высадила недалеко от того места, где стояла яхта. У него есть ключи от двигателя?

— Есть. Мои ключи. Скотина! Вы на машине? Мне срочно надо в порт.

— Я вас отвезу, если вы в состоянии ехать.

— Еще как в состоянии! Подождите, я только обуюсь. — Он почти бесшумно вышел в носках из комнаты и вскоре протопал обратно в ботинках, надев еще кожаный пиджак. — Поехали!

Он заметил, что я смотрю на шхуну на стене. Это оказалась не литография, как я подумал сначала, а самая настоящая фреска, сделанная прямо по штукатурке и обведенная черной рамкой. Краски были кричащие — особенно в тех местах где художник пытался изобразить игру закатных лучей на крутобоких волнах. Как рисовальщик, автор тоже был слабоват — руке его явно не хватало твердости. Тем не менее кренящийся к воде корабль создавал впечатление движения, и это было уже что-то.

— Нравится? — спросил Марио, уже стоя в дверях. — Это Джо нарисовал, когда был мальчишкой. Хотел стать художником. Жаль, не получилось. Зато сволочью стал отпетой.

Только сейчас я заметил, что картина подписана аккуратно выведенными печатными буквами: «Джозеф Тарантини, 1934». Рядом я прочел и название картины, видимо позаимствованное из какого-то календаря: «Лети вперед, корабль мой!»

Мы спустились вниз, к окаймленному пальмами приморскому бульвару, и доехали по нему в порт. Марио показал мне дорогу к автостоянке у волнолома, где я запарковал машину рядом с видавшей виды яхтой на трейлере. Свежий бриз нес с собой крупинки песка и швырял клубы водяной пыли на бетонный волнолом. С его подветренной стороны были пришвартованы около сотни яхт самых разнообразных классов и размеров — от прыгающих на волнах легких «скифов» до семидесятифутовых крейсерских яхт с мачтами высотой с телеграфный столб.

Марио обвел взглядом сверкающую на солнце бухту и застонал от досады.

— Нет ее, точно. Угнал мою яхту, подлец! — Он едва не плакал.

Я поднялся вслед за ним по засыпанным песком ступенькам серого домика с вывеской «Капитан гавани». Дверь оказалась заперта. Мы заглянули в окно: контора была пуста.

К пристани внизу подошла небольшая шлюпка с навесным мотором, в которой сидел какой-то старик.