Лоренс Блок - Время убивать

Когда я наконец замолчал, он откинулся на спинку кресла и устремил взгляд в потолок. Затем посмотрел в упор на меня и произнес:

— Невероятно!..

— Мне пришлось оказывать на вас такое же давление, как и на других, — сказал я. — Я не хотел этого делать, но другого выхода не видел.

— А я и не чувствовал особого давления, мистер Скаддер. Я сразу понял, что вы человек разумный. Надо было только собрать необходимую сумму, а эта задача ни в коей мере не представлялась мне непосильной. — Он сложил руки на столешнице. — Признаюсь, мне трудно переварить все это. Вы превосходно играли роль вымогателя. Так убедительно, что я до сих пор не могу опомниться. Мне еще никогда не доставляло такого удовольствия узнать, что меня обманывали. Да, но фотографии?..

— Они уничтожены.

— Тут мне придется поверить вам на слово. Что ж, верю. Было бы глупо спорить. Странно, но я все еще продолжаю видеть в вас вымогателя. Но даже если бы вы и были шантажистом, мне все равно пришлось бы поверить, что вы уничтожили фотографии. В конце концов это было неизбежно. Но раз уж вы не потребовали денег с самого начала, вряд ли вы сделаете это в будущем. Я могу не беспокоиться, верно?

— Я хотел принести снимки. Но подумал, что меня может сбить автобус или я могу забыть конверт в такси. Тут я вспомнил, что Орел-Решка боялся попасть именно под автобус. Я подумал, что надежней будет их сжечь.

— Уверяю вас, у меня нет ни малейшего желания видеть их. Теперь, когда я знаю, что их больше нет, на душе у меня легче. — Он посмотрел на меня испытующе. — Но ведь вы подвергались ужасному риску. Вас могли убить!

— И чуть было не убили. Дважды.

— Не понимаю, почему вы взялись за такое опасное дело.

— Я и сам не понимаю. Скажем так: я хотел оказать услугу одному своему другу.

— Другу?

— Орлу-Решке — Джаблону.

— Странные у вас друзья. Вы не находите?

Я пожал плечами.

— Впрочем, ваши мотивы не имеют особого значения. Важно, что вы добились успеха.

Я не был столь уверен в этом.

— Когда вы впервые сказали, что надеетесь раздобыть для меня снимки, как настоящий вымогатель, вы потребовали вознаграждения. Довольно правдоподобный ход. — Он улыбнулся. — Однако я считаю, что вы и в самом деле заслуживаете поощрения. Может, и не ста тысяч долларов, но достаточно солидной суммы. К сожалению, у меня не так много наличных с собой…

— Вы можете выписать чек.

— О?!. — На мгновение он задержал на мне взгляд, затем выдвинул ящик и достал толстую чековую книжку — по три чека на каждой странице. Снял колпачок с ручки, поставил дату и поднял на меня глаза.

— Какую сумму вписать?

— Десять тысяч долларов.

— Вы назвали цифру, не задумываясь.

— Это десятая часть того, что вы были готовы заплатить шантажисту. Мне кажется, это вполне разумная сумма.

— Вполне разумная и приемлемая для меня. Выписать чек на предъявителя или на ваше имя?

— Ни то ни другое.

— Простите?

Не в моей компетенции было прощать или не прощать его.

Я сказал:

— Мне от вас ничего не нужно. Орел-Решка достаточно хорошо заплатил за ту работу, что мне пришлось проделать.

— Тогда чего вы хотите?

— Переведите деньги на счет Детского городка, созданного отцом Фланегеном для мальчиков. Кажется, он находится в Небраске.

Он положил ручку и недоуменно уставился на меня. Его лицо слегка покраснело, но то ли он оценил мой юмор, то ли политик взял в нем верх, он вдруг откинул голову назад и захохотал. Смех был искренний и веселый, таким он, во всяком случае, казался.

Он выписал чек и вручил его мне, заметив, что у меня замечательно развито чувство справедливости. Я свернул чек и убрал его в карман.

— Детский городок?! Вы знаете, Скаддер, все это уже в далеком прошлом. Я имею в виду то, что вы видели на фото. Это была слабость, неприятная, злополучная слабость, но все это уже позади.

— Если вы так говорите…

— Откровенно говоря, у меня даже не возникает теперь подобного желания. Дух зла изгнан. Но даже если бы оно появилось вновь, я без труда поборол бы его. Для меня гораздо важнее карьера, я не могу ею рисковать. А за эти несколько месяцев я осознал, что такое — жить под угрозой разоблачения.

Я ничего не ответил. Он встал, прошелся по кабинету и стал рассказывать мне о своих планах преобразования великого штата Нью-Йорк. Я слушал вполуха. Мне только хотелось определить по его тону, насколько он искренен. И я решил, что он действительно искренен. Он страстно желал стать губернатором, всегда к этому стремился, и у него как будто были для этого веские основания.