Деннис Лихэйн - Глоток перед битвой

— Стерл, — сказал я, — смотри на вещи проще. Чек Ричи выписывать не придется, он употребит тебя за так, из любви к искусству. — Мы встали из-за стола.

— В этом городе тебе не жить. Даже на пособие по бедности не рассчитывай, — сказал сенатор.

— Это ты серьезно? — удивился я. — Но ведь я опять же могу обратиться к Ричи и сказать, что этот чек получил от тебя за то, что скрою твое участие в этом деле.

— Ну и что ты будешь с этого иметь? — буркнул Малкерн.

— Я загоню тебя в ту самую дыру, в которой ты бы хотел видеть меня. И это будет счастливейший день моей жизни. — Я взял свою кружку и допил пиво. — Ну что, все еще не передумал, Стерл?

Малкерн поигрывал конвертом.

— Брайан Полсон, — сказал он, — хороший человек. И хороший политик. А этим фотографиям лет семь, не меньше. Стоит ли поднимать вокруг них шумиху? Кому интересно то, что было вчера?

Я улыбнулся и процитировал ему его же слова:

— То, что было вчера, сенатор, интересно тогда, когда о нем узнаешь сегодня. — И толкнул Джима локтем: — Так было и так будет. Верно ведь?

Мы попытались было поговорить с Ричи, но толку не добились — с тем же успехом можно было обращаться к пролетающему мимо самолету. Он покачивался и на каждую мою реплику отвечал: «Погоди, погоди», — после чего начинал бормотать что-то в портативный диктофон. Вероятно, уже сочинял свою колонку прямо на автостоянке у «Хайатт-Редженси».

Махнув нам рукой на прощание, он со всех ног побежал к своей машине. Разумеется, Сосию убили мы, но закопать Полсона Ричи считал своей святой обязанностью.

Мы взяли такси и поехали ко мне. На улицах было тихо, кое-где догорали огни фейерверка и потягивало горьковатым запахом пороха. В такси я немного успокоился.

Не успел я и двери открыть, как Энджи тут же устремилась к холодильнику, достала бутылку и налила себе полный стакан. Я с изумлением посмотрел на нее. Вино было марочное, с тонким букетом, но выдула она его залпом. Можно было бы и через шприц, прямо в вену — подействовало бы еще скорее. Я достал две банки пива и выпил, не отрываясь, одну за другой. Мы прошли в гостиную, я открыл окно и выбросил пустые банки на улицу. По проспекту гулял ветер, и было слышно, как они гремят по асфальту, но ветер все-таки загнал их в угол, и дребезжание прекратилось.

Я-то знал, что пройдет неделя-другая и вся картина предстанет передо мной в совершенно другом свете. Я с удовольствием вспомню, как покрылось капельками пота лицо Малкерна, как завоняло от него, когда он понял, что если он мне не заплатит весьма приличную сумму, то ходить ему по жизни с голой задницей. Вот и на моей улице праздник. Как это получилось — сам не знаю, но в кои-то веки раз и в сенате кто-то за что-то ответит. Пройдет неделя-другая — и я буду на коне.

Но пока мне не до того. Сейчас меня и Энджи повело совсем не туда. Атмосфера сгустилась, дышать нечем. Совесть мучает.

Энджи, почти докончив бутылку, спросила:

— Так что же мы натворили?

Поднявшись с кресла, она сжала горлышко бутылки указательным и средним пальцами и постукивала ею себя по бедру.

Я не был уверен, что готов к ответу, а потому тоже поднялся, вышел на кухню, достал из холодильника еще две банки пива, вернулся в гостиную и сказал равнодушно:

— Да убили кое-кого.

— Так просто — взяли и убили.

— Ага, взяли и убили, — сказал я. Одну банку я высадил разом, другую поставил под стол.

Энджи долила в стакан все, что оставалось в бутылке.

— Он же был уже не опасен нам?

— Нет, на тот момент — нет.

— Но мы все равно его убили.

— Все равно убили, — повторил я как попугай. Разговор мог показаться бессмысленным, но я понимал, что нам с Энджи надо выговориться. Без всякого там дерьма, без вранья, чтобы жить потом было легче.

— А за что? — спросила она.

— А за то, что он просто сволочь.

Я достал из-под стола последнюю банку пива. Хлебнул. Вкуса не почувствовал — что пиво, что вода.

— Много на свете сволочей, — сказала Энджи. — Так что, всех и стрелять?

— Нет, не получится.

— Почему же?

— А пуль на всех не хватит.

— Потом будешь острить. Мне сейчас не до шуток.

Что верно, то верно. Веселиться нам было не с чего.

— Извини. Не хотел, само собой вылетело.

— Да я это так. Не обижайся. Я тоже подкалывать люблю, ты ведь знаешь.

Мне вспомнилось, как Сосия, держа фотографию, водил пальцем между ног своего сына.

— А что нам оставалось делать?

— Сволочь он был, каких мир не видел, — сказала она.