Джеймс Чейз - Так крошится печенье

Джесс ехал в направлении Майами. Машин в полдень на дороге была уйма, и выезд из Сикомба раздражал его своей медлительностью. Но Джесс сдерживал нетерпение.

Как все клево складывается, думал он, снижая скорость, так как образовалась еще одна пробка. Эдрис и вякнуть не посмеет. Алджир — покойник. Айра не знает, что деньги у него. Лучше некуда! Вот это грабанул!

Машины прибавили ходу, и Джесс перешел со второй скорости на третью. Впереди показался светофор. Хорошо бы успеть проскочить, подумал Джесс. Впереди идущая машина рванула вперед. Джесс не удержался и нажал на педаль газа. Но за пять ярдов до перекрестка загорелся красный свет светофора.

Выругавшись, Джесс ударил по тормозам, но все же на ярд проскочил разметку. Он дал задний ход, но его «форд» тут же выбросило вперед, так как следовавшая за ним машина врезалась ему в багажник.

Джесс обернулся, вне себя от ярости. Сидевший за рулем толстый пожилой человек выходил из машины. Затем раздался звук, которого смертельно боялся Джесс… звук полицейского свистка.

Сердце Джесса испуганно забилось, он выхватил из заднего кармана пистолет, чтобы спрятать его в бардачке, но его остановил громовой голос полицейского:

— Не двигаться!

Джесс поднял глаза. В окно с правой стороны заглядывал здоровенный полицейский с красным лицом. Джесс не заметил, как он подошел. В руке коп держал пистолет, наставленный на Джесса.

— Бросай оружие! — с металлом в голосе приказал полицейский. — Быстро!

Готовый разреветься от страха и ярости, Джесс выронил пистолет на сиденье машины и поднял руки.

Дверца распахнулась, и другой полицейский выволок его из машины.

Водители нетерпеливо сигналили, негодуя на задержку движения, прохожие останавливались, с любопытством наблюдая за разыгравшейся сценой.

— Присмотри за ним! — крикнул второй полицейский напарнику. — Он только что бросил свою пушку.

Краснолицый усмехнулся и закатил Джессу такую оплеуху, что тот пошатнулся. В следующее мгновение, не успел Джесс опомниться, как его запястья сдавили наручники. И тут он почувствовал, что пакет с деньгами, который он запихнул под рубашку, начинает вываливаться и деньги сыплются на мостовую.

— Вот это да! — воскликнул краснолицый полицейский в изумлении. — Этот парень набит деньгами!

Тики Эдрис открыл глаза и жалобно застонал от нестерпимой боли в голове. Он попытался вспомнить, что произошло, а вспомнив, сел, что потребовало от него долгих, мучительных усилий. Он обхватил голову короткими ручками и сидел так, пока в голове не прояснилось и острая терзающая боль не утихла. Тогда карлик, оперевшись на колени, с трудом встал на ноги. Шатаясь, он сделал два шага по комнате, и его левый ботинок угодил в подсыхающую лужу крови возле трупа Алджира. Эдрис передернулся и попытался вытереть ботинок о ковер. Карлик двигался так, будто постарел на пятьдесят лет за те полчаса, что был без сознания. Он добрел до бара, нетвердой рукой открыл его и схватил бутылку виски. Вытащил пробку, уронив ее на ковер, и поднес бутылку к губам. Он пил долго и не спеша, чувствуя, как алкоголь несет тепло и жизнь его телу. Отдышавшись, Эдрис поставил бутылку и похлопал себя по набедренному карману, хотя знал, что он пуст. Денег не было. Карлик доплелся до ванной и ополоснул там голову и лицо. Все еще плохо соображая, он стоял и смотрел на себя в зеркало. То, что он увидел, ужаснуло его. Он был похож на иссохшего морщинистого старичка, дни которого сочтены.

Эдрис вернулся в гостиную, снова взял бутылку виски и, запрокинув голову, стал пить из горлышка. Потом он рыгнул и уселся в свое миниатюрное кресло, поставив ноги на скамеечку.

«Теперь, Тики, старина, забудь о Мексике, — говорил он себе, — без денег тебе крышка. Смирись с тем, что тебя ждет. Незачем куда-то бежать. Незачем строить какие-то планы. Ты по уши в дерьме, и из этой выгребной ямы тебе не выбраться».

Он взглянул на труп Алджира, и звериная ненависть исказила его лицо.

И все из-за этого тупого ничтожества! Безмозглый сукин сын настолько глуп и ленив, что не удосужился как следует закопать тело. Только поэтому провалилась самая грандиозная афера, какую только можно себе вообразить.

Эдрис глотнул еще виски. Он окончательно опьянел, и ему стало нестерпимо жаль себя. Всплескивая короткими ручками, он горько плакал, и слезы бежали по его сморщенному лицу.

Когда через полчаса Беглер и Хесс ворвались в его квартиру, он все так же сидел и плакал пьяными слезами.