Андрей Воронин - Спецназовец. Сошествие в ад

Отбегав полчаса для разминки, Чалов утер белым махровым полотенцем лоб и выпил стакан холодной негазированной минеральной воды. Около него стоял инструктор. Его преданный, чуть ли не собачий взгляд сильно раздражал Владимира Николаевича. Таких холуев он и за людей не считал.

– Чего стоишь как столб? – грубовато спросил Чалов, грозно посмотрев на инструктора.

Ему не нравилось, когда за ним наблюдали, ловили взглядом каждое его движение, старались предугадать, что он сделает или скажет в следующую минуту, в каком поднимется настроении. По мнению Чалова, лести как раз таки и стоило остерегаться больше всего, потому что ею чаще всего орудуют тайные и злейшие враги, которые с необыкновенной радостью нальют в твою чашку с чаем яда, как только им выпадет такая возможность.

Инструктор опустил голову, как побитая собака, и побрел в сторонку.

«Скатертью дорожка», – с неприязнью подумал Владимир Николаевич и лег на скамью для жима лежа. В свои лучшие годы он легко дергал и сто килограммов, теперь же не рисковал и предпочитал для начала поработать с пустым грифом, чтобы размять мышцы и суставы. Чалов всеми силами берег свое здоровье, чтобы не олицетворять собою общеизвестную поговорку «Старость не радость».

Едва он взялся за гриф, собираясь опустить его на грудь, как рядом снова нарисовался инструктор, кинувшийся подстраховывать Чалова.

– Что такое? – мгновенно вскипел Чалов, вернув гриф на место. – Неужели я не имею простого человеческого права побыть в одиночестве? Меня уже законопатил твой вуайеризм! Исчезни куда-нибудь!

Владимир Николаевич давно понял смысл выражения «простреливает поясницу» и поэтому с самого утра был раздражен и цеплялся к любой мелочи. Когда здоровье давало сбои, он думал о том, что на черта сдалась ему эта власть и вся сопутствующая ей нервотрепка и что куда лучше уйти в отставку и уехать жить в ту же Швейцарию, благо денег на достойную жизнь у него хватит с лихвой. Но потом, когда он чувствовал себя несколько лучше, мысли приобретали иное направление. Тогда Владимир Николаевич приходил к выводу, что без работы ему будет нечем заняться в жизни. Загниет там, за бугром, на альпийских лугах. Не будет же он каждый день есть козий сыр и пить дорогое вино. От такого образа жизни и коньки отбросить недолго.

Когда инструктор свалил, Владимир Николаевич снова взялся за гриф и опустил его добрых раз двадцать, каждый раз тяжело выдыхая воздух, словно был паровозом.

В конце подхода его руки предательски задрожали, штанга неуверенно застопорилась на своем пути вверх, и Чалов, скользнув взглядом по сторонам, увидел, что к нему направляется двухметровый амбал в черном костюме.

«Ну что это за непролазная тупость! – разозлился Чалов, из последних сил выжимая штангу. – Сказал же дежурить в коридоре и не беспокоить меня по разным мелочам! Сколько раз нужно повторять элементарные вещи этим дебилоидам? Здоровые лбы, а мозгов с наперсток!»

– Ну чего тебе, Арсений? – недовольно буркнул Чалов. – Надоело работать и хочешь пойти на биржу труда? Это я тебе легко устрою!

– Владимир Николаевич, – басом ответил амбал. – Звонок по неотложным нуждам.

– Эх ты, деревня! – укоризненно сказал Чалов, поднимаясь со скамьи. – По неотложным нуждам только в туалет ходят. Звонят либо по мелочовке, либо по срочному делу. Запомни это раз и навсегда.

– Извините, Владимир Николаевич, – пробормотал амбал.

Чалов, брезгливо поморщившись, отмахнулся от него, мол, чего объяснять, если все равно тупой как пробка. Только зря время и нервы потратишь.

Мобильная связь на цокольном этаже не функционировала. Конечно, Чалов мог бы спокойно поставить антенну, но он сознательно не пошел на этот шаг, опасаясь, что своими звонками ему просто-напросто испортят всю тренировку. А так он мог побыть в одиночестве, не считая инструктора, и немного перевести дух от насыщенной жизни, которая, что ни день, подбрасывала ему новую нервотрепку.

Чалов набросил на свои широкие плечи спортивную мастерку, застегнул молнию до подбородка, чтобы не простудиться, и поднялся по ступенькам в коридор, где его уже ждал человек с мобильным, при появлении Чалова вытянувшийся, как часовой на посту.

– Слушаю, – коротко сказал Владимир Николаевич.

Чалов не любил длительные разговоры, предпочитая переходить сразу к делу. Однажды одну особенно наглую дамочку-журналистку, которая когда-то дала ему жару своими ехидными и провокационными вопросами, он прямо послал на х… Порой приходилось и фальшивить, высказывая и выслушивая ничего не значащие формальности.