Никита Воронов - Последняя ночь

— Может… Понимаешь, как вчера начали! Ни хрена не помню. — Нечаев достал из кармана мятую пригоршню купюр: — Деньги, вроде, целы…

Такой поворот разговора собеседника заинтересовал:

— Смотри-ка, повезло!

— Конечно, — согласился оперативник и неожиданно, будто что-то сообразив, уставился на мужика: — Слышь? Отвези меня к матери! Ты же на тачке, верно?

— Куда это?

Нечаев назвал городок, в котором должен был его дожидаться эстонский коллега Тоом со своими людьми. И сразу же, не давая собеседнику отказаться, затараторил:

— Не хочу к Машке возвращаться, ну ее! Пусть побесится. Мы тут дом тещин продали, а она, стерва… Сколько скажешь, столько и заплачу, а?

Интересно, слышен ли их разговор на улице? Если на шум забредет милицейский наряд…

— Нет, — с сожалением вздохнул мужик. — Далеко.

— Да чего — далеко. — Денис оглянулся по сторонам. Кроме них в каменном закутке двора стоял только потрепанный «запорожец». — Час туда, час обратно…

Если этот гад станет упираться, придется дать ему ладонью в кадык, завалить и связать, подумал Нечаев. Еще утром двадцатитрехлетний оперативник проделал бы это тихо и без труда, но сейчас, когда каждое движение… А куда деваться?

— Да нет, часа четыре понадобится, не меньше! Вообще-то, я уже с суток, с дежурства сменился. Домой хотел, то да се…

— Устроит? — Денис расправил перед собеседником самую крупную из российских купюр. Господи, только бы никто не появился!

— Да если один бензин, заправляться… И дорога там такая, что…

— А так?

— Ты что — псих?

— Едем? Или нет? Имею право!

Сумма удвоилась, и ясно стало, что мужик не устоит. Впрочем, он еще попытался соблюсти приличия:

— Электричка скоро… Может, ты на ней?

— Имею право! — изображая пьяное упрямство, повторил Денис. — Едем?

— Поехали, — собеседник махнул рукой и направился к «запорожцу». — Но протрезвеешь ведь, парень…

Нечаев понял опасения водителя:

— На, забери. Суй, суй себе, дядя!

Прогреваться долго не пришлось, и через пару минут владелец уже выводил свое непритязательное транспортное средство через лабиринт привокзальных ангаров, пакгаузов и дворов.

На пути все чаще начали возникать человеческие фигуры — неожиданно много для недавнего сумеречного безлюдья. Трудящиеся торопились по рабочим местам или наоборот, с ночной смены, мало внимания обращая на тарахтящее мимо чудо украинского автомобилестроения.

Наконец, за очередным поворотом показался шлагбаум.

Рядом с перегородившей дорогу красно-белой жердиной о чем-то беседовали двое: пенсионер в такой же, как у водителя, форме и вооруженный сержант. У стеночки притаилась милицейская машина — родная сестра той, которую Нечаев уже видел на другом посту оцепления.

Оперативник вжал голову в плечи, но «запорожец» здесь знали — приглядевшись, железнодорожный охранник приветственно помахал рукой и потянул на себя ручку подъемника. Милиционер в свою очередь довольно равнодушно глянул сначала на приближающееся транспортное средство, потом на человека у шлагбаума, пожал плечами и вытащил из пачки сигарету…

Когда оцепление осталось позади, беглец выдохнул и обмяк на сидении.

— Чего, парень — получше?

— Вроде… Пивка бы!

— Посмотрим по дороге.

Нет, тревога не отпустила Дениса — факты и явления окружающего мира по-прежнему воспринимаюсь им по системе боевого опознавания «свой-чужой». Но все же надежда на счастливое окончание передряги намного окрепла.

— Знаешь, парень, я со своей женой тоже…

За окнами неторопливо мелькали улицы и домишки пригорода, а оказавшийся довольно словоохотливым водитель все пытался перекричать рев двигателя рассказом о собственном опыте разрешения семейных конфликтов.

Неловко повернувшись на сидении, Нечаев потревожил подсохшую было рану:

— М-м-м…

— Эй, ты чего? Смотри, может, остановиться? — Мужик явно опасался, что пассажир заблюет ему весь салон.

— Не, не надо. Все уже!

— Ну, тебе виднее. Если что — не стесняйся.

— Посплю я, ладно? Будем подъезжать, покажу куда дальше. — Денису стало плохо и не хотелось тратить силы на общение, поэтому он опустил веки и сделал вид, что погружается в сон.

Впрочем, особо притворяться не пришлось — почти сразу же на Нечаева навалилось нечто душно-томительное, похожее на забытье. Мир вокруг сконцентрировался в огненный, скользкий клубок: боль в бедре, сполохи спецсигнала, рев «запорожского» двигателя, железнодорожник с выпуклыми жадными глазами…