Никита Воронов - Последняя ночь

Для пищевых отходов и мусора.

И для беглых милиционеров…

Сзади хлопнула дверь, но Денис уже находился на кухне. Огибая плиту, он обрушил на кафельный пол пирамиду каких-то бачков и кастрюль.

— Мать твою, с-сука!

И в ответ, откуда-то из-за спины:

— Стой! Стрелять буду!

Справа, из боковой комнатушки бухгалтера, показалась было расплывчатая физиономия, но услышав это, посчитала за лучшее не вмешиваться и исчезла из поля зрения.

На очередном повороте Нечаев едва не рухнул и, чтобы удержать равновесие, уцепился за чей-то забытый на вешалке или оставленный за ненадобностью плащ.

— Блин…

Петля оборвалась — беззвучно и без усилия, так что к финишу первого этапа гонки Денис прибыл с нечаянной добычей в руке.

Осталось только сдвинуть металлическую щеколду.

В кино главный герой поступил бы следующим образом. Он притаился бы где-то в полутьме подсобки, вырубил одним-двумя ударами бегущего сзади человека, отобрал пистолет и потом перебил всех врагов и кучу случайного народа.

Но жизнь, как правило, куда прозаичнее наших представлений о ней…

— Стой! Стой, стрелять буду! — громыхал по пятам на удивление неутомимый преследователь.

А Нечаев уже был снаружи.

Справа — какой-то глухой кирпичный забор, слева и впереди пространство перед беглецом являло собой традиционную площадь, обустроенную в. стиле привокзального соцреализма.

Памятник посередине, газоны, киоски, какой-то агитационный стенд и автобусная остановка. Несколько брошенных на ночь машин тосковали на противоположном тротуаре, а за ними крохотная металлическая оградка подчеркивала темную зелень городского парка.

Денис бестолково, с плащом в руке и головой, вжатой в плечи, рванул напрямую по грязным, глубоким лужам.

Только не оборачиваться…

— Стой! Стой, гад!

— Стой! Стреляю! — это был уже второй голос. Он явно принадлежал не старшему сержанту и доносился с другой стороны вокзального здания.

Точно, у выхода из кассового зала с пистолетом в руке замер очень похожий на Нечаева оперативник в штатском.

Очевидно, он выскочил из пикета на дикие вопли своего коллеги и достаточно быстро сориентировался:

— Стоять!

Огонь открыл штатский — сначала в воздух, потом на поражение. Пелену рассветной сырости разорвал первый выстрел, а затем уже пальба слилась в монотонный раскатистый грохот.

Свиста пуль Денис не услышал — он вообще ничего не слышал на бегу, кроме этого грохота и собственного простуженного дыхания.

Перекрестный огонь… Ему еще повезло, что автоматчики и те, кто руководил облавой, находились сейчас в поезде, а не на площади.

Впрочем, рано или поздно даже эти ребята должны были попасть в мишень.

— Ой, бля!

Нечаев уже переваливался через ограду на противоположном конце площади, когда одним из последних в обойме патронов его достал кто-то из стрелков.

Поначалу ничего, кроме толчка и ожога, Денис не почувствовал. Да и потом все казалось не таким уж страшным — он без остановки преодолел заросли густого кустарника, мешанину деревьев, калитку, какую-то улочку с подслеповатыми окнами неработающего учреждения…

И только попав сюда, в загаженную, вонючую каменную щель между какими-то развалинами, позволил себе рухнуть и отчаянно застонать от боли:

— Мамочка родная! Ну зачем они?

Погони не было. То ли преследователи потеряли его, то ли просто, чуть поостыв, не решились вдвоем соваться в парк на поиски вооруженного и опасного, согласно ориентировке, преступника.

Сейчас они, видимо, докладывают о случившемся подоспевшим коллегам. Пока перекроют район, обеспечат оперативный поиск…

Время есть, но его так мало, что не о чем говорить.

Денис аккуратно, стараясь не задеть поврежденную ногу, вытянул из-под себя прихваченный в суматохе бегства плащ. Даже на первый взгляд он был Нечаеву не по размеру — намного короче и шире, чем надо.

Впрочем, Нечаева сейчас интересовало вовсе не это. Осмотрев добычу, он убедился, что из раны на плащ почти ничего не попало, только чуть-чуть намокла подкладка.

Сажа и грязь на болотного цвета ткани, конечно, присутствовали, но все же это было естественнее, чем кровь, и при случае вполне объяснимо.

Оперативник насухо, чтобы больше не измазаться, вытер руки о незаметный под пиджаком кусок рубашки и приспустил засыхающие темной коркой брюки.

Потом, как учили когда-то в школе милиции, развязал галстук и туго перетянул бедро немного повыше пулевого отверстия. Не отдирая присохший уже к ране носовой платок, поверх него обмотан ногу снятой с себя перед этим майкой. Зачерпывая из относительно чистой лужицы у стены, Денис вымыл лицо и руки.