Джеймс Эллрой - Американский таблоид

Что делало невозможным его преследование — Литтел просто вылетел бы с дороги или повредил машину о заграждение.

Он съехал с магистрали по следующему же наклонному съезду. Виннетка в час ночи была прекрасна — сплошь тюдоровские особнячки и свежеочищенные от снега улицы.

Поездив по дорогам, он выехал-таки на главную деловую улицу города. И обнаружил несколько автомобилей, припаркованных возле коктейль-бара: «Маленькая бревенчатая хижина Перри».

Двумя колесами на тротуаре стоял там и «паккард-кариббеан» Ленни.

Литтел припарковался и вошел внутрь. Его лицо задел свисавший с потолка транспарант: «Добро пожаловать, 1959!», написанный серебряными блестками.

В заведении было уютно, как бывает уютно в чистом и теплом помещении в морозную погоду. Внутренняя отделка была выдержана в деревенском стиле: стены обшиты панелями «под необструганные доски», барная стойка из дерева твердых пород и удобные низенькие диванчики, обтянутые искусственной кожей.

Женщин среди посетителей не было. В баре можно было только стоять. На диванчике миловались два парня — Литтел аж отвернулся.

Он смотрел прямо перед собой. На него — он это чувствовал — все уставились. Возле задней двери находились закрытые телефонные кабинки — там он будет в безопасности.

Он прошел назад. Никто не подошел к нему. Его наплечная кобура натерла ему плечи до ссадин — он отчаянно потел под ней и постоянно дергал плечами.

Он уселся в первой кабинке. Слегка приоткрыв дверь, он получил возможность видеть бар практически полностью.

Вот Ленни, пьет «Перно». Вот Ленни трется бедрами с каким-то блондином.

Литтел смотрел на них. Блондин незаметно сунул Ленни записку и танцующей походкой ушел прочь. Музыкальный автомат заиграл попурри из «Плэттерз».

То и дело какая-то из пар поднималась и уходила. Те, что сидели на софе, встали — с расстегнутыми молниями на брюках. Бармен объявил последний танец.

Ленни заказал «Куантро». Отворилась передняя дверь. Вошел Тони-Шило Ианноне.

«Один из самых грозных подчиненных Джианканы» принялся целовать бармена в губы глубоким, «французским» поцелуем. Чикагский мафиози-убийца, подозреваемый в пытках и убийстве девяти человек, лизал и нежно покусывал барменское ухо.

У Литтела закружилась голова. У Литтела пересохло во рту. Пульс Литтела точно с цепи сорвался.

Тони/Ленни/Ленни/Тони: кто знает, кто из них ГОЛУБОЙ?

Тони увидел Ленни. Ленни увидел Тони. Ленни открыл заднюю дверь и бросился бежать.

Тони погнался за Ленни. Литтел так и застыл. Точно кто-то выкачал весь воздух из телефонной кабинки, и ему стало нечем дышать.

Он отворил дверь. Спотыкаясь, выбрался прочь. В лицо ему ударил январский холод.

За баром был небольшой проход. Услышав шум, он затаился за углом прилегающего здания.

Тони прижал Ленни к ближайшему сугробу. Ленни пинал его, отчаянно бился и кусался.

Тони достал два ножа с выкидными лезвиями. Литтел достал свой пистолет, сделал неловкий жест и уронил его. Он попытался закричать — и подавился собственным криком.

Ленни сшиб Тони — тот упал на колени. Тони попытался увернуться. Ленни откусил ему нос.

Литтел поскользнулся на льду и упал. Мягкий утрамбованный снег заглушил звук его падения. Между ним и дерущимися было метров пятнадцать — ни видеть, ни слышать его они не могли.

Тони попытался закричать. Ленни выплюнул его нос и принялся заталкивать ему в рот снег. Тони выронил ножи; Ленни подхватил их.

Видеть его они не могли. Он опустился на колени и пополз за своим оружием.

Тони вцепился руками в снег. Ленни принялся колоть его обеими руками — в глаза, в щеки, в горло.

Литтел все полз за пушкой.

Ленни побежал.

Тони умер, захлебнувшись кровавым снегом.

Из бара доносилась музыка — нежная баллада последнего танца.

Задняя дверь так больше и не открылась. Музыкальный автомат заглушил все…

Литтел дополз до Тони. Литтел обшарил труп: часы, бумажник, кольцо с ключами. Заляпанные отпечатками рукоятки ножей торчат из глубокого снега — позаботься об этом!

Он поднял их. Встал на ноги. И мчался по дорожке до тех пор, покуда хватило дыхания.

Пит подъехал к конторе такси. Тут же на лобовое стекло его автомобиля плюхнулся плод манго.

На улице не было ни разрисованных «под тигра» машин, ни тигроворубашечных ублюдков. По тротуару расхаживали какие-то типы с плакатами, вооруженные корзинами переспелых фруктов.