Петер Рабе - Бенни. Пуля вместо отпуска. Исход - только смерть

— У меня пятьсот двадцать один доллар, — сказал Далтон, — и я хочу домой. Я купил билет на поезд на восток, и когда я прибуду на место, мне не потребуется много денег. Комната, какая-нибудь работа… Там живет мой племянник. Однажды он обещал мне… — Голос Далтона становился все тише и наконец умолк. Он заговорил снова, с внезапной резкостью: — Я очень болен. Я не собираюсь умереть в тюрьме.

Порт молчал.

— Я не могу промахнуться еще раз, — сказал Далтон.

— Расскажи мне, Эйб. Кто-то не позволяет тебе завязать?

Далтон кивнул.

— Тебя здорово прижали, Эйб?

— Если я не устрою ему дело, отправлюсь в тюрьму. Он способен запихнуть меня туда.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно. — Далтон хрипло рассмеялся. — Я сам натаскал этого парня. Я показывал ему планы дел, которыми занимался в одиночку. Показывал, чтобы научить его. Подробные планы тех дел, которые они так и не смогли мне пришить.

— Кто он?

— Дикки.

— Кажется, я его не знаю.

— Он здорово изменился. — Казалось, Далтон разговаривает сам с собой. — Он ведет себя, как сумасшедший…

— Он сейчас в городе?

— Да. Дикки Кордей.

Дикки Кордей жил в гостинице на южной окраине города. Штукатурка сыпалась кусками, а на поблекших обоях во всех комнатах были одни и те же большие бутоны. Это нисколько не заботило Кордея, поскольку он не рассчитывал оставаться тут надолго. Сначала городишко под названием Ньютон, а потом Палм-Спрингс, Хот-Спрингс или еще что-нибудь. Он насвистывал под нос, глядя в зеркало, и затянул галстук повыше — так, чтобы шелковый воротник приподнялся и стоял, как два листа дерева, по обе стороны.

— Ты все еще торчишь в душе? — внезапно заорал он, но девушка в ванной не услышала крика из-за шума воды. — Летти!

На сей раз она услышала. Она поспешно выключила воду и ахнула, когда холодная струйка обдала ей спину.

— Что там еще?

— Ничего, — ответила она. — Ничего, Дикки.

— Не надо мне этих сказок про «ничего»! Я своими ушами слышал, как ты что-то сказала, и я хочу знать, что именно!

— Дикки, прошу тебя. Меня окатило холодной водой, и я просто выдохнула воздух.

Он принялся бранить ее за глупость, обозвал дурочкой и посетовал, что таким идиоткам просто нет места на свете. Его голос испугал девушку, и, завернувшись в одно полотенце, она принялась вытирать голову другим, лишь бы не слышать эту брань. Но крик Дикки было не так-то просто заглушить.

— Скоро ты оттуда вылезешь?

— Я уже вытираюсь, Дикки. Пожалуйста, не кричи на меня каждую минуту.

— Вытираешься? Вылезай оттуда и вытирайся здесь.

Вздохнув, она подняла край полотенца, чтобы оно не тащилось по полу, и вышла из ванной.

Дикки сидел в зеленом кресле с салфетками на подлокотниках и качал ногой, задранной на один из них. Увидев, как его голень ходит вверх-вниз, девушка стала опасаться, что он не в настроении.

— Давай начинай, — сказал Дикки. — Посмотрим, как ты вытираешься.

Она вновь принялась за голову, придерживая полотенце, чтобы то не упало.

— Тело, Боже ты мой! Кому интересно смотреть, как ты вытираешь волосы?

— Но волосы…

— Отпусти, — сказал он. — Перестань держать полотенце.

Она выпустила полотенце и стояла под его взглядом. Она опустила голову, чтобы посмотреть на ноги, стараясь побороть стыдливость, но увидела груди.

— Ты покраснела, — загоготал Дикки. — Старая профессионалка вроде тебя, и вдруг краснеет.

Она не была старой и не была профессионалкой, но сама ситуация не была ей в новинку. «Это все взгляд, — подумалось ей. — То, как он на меня смотрит, может заставить меня покраснеть даже в одежде».

— О’кей, — сказал он. — Можешь вытираться.

Она вытерлась насухо под взглядом Дикки. Он раскинулся в кресле и смеялся, когда на ее лице мелькала опаска.

Она была замечательно сложена. Чуть пухленькая фигура наделяла ее белую кожу мягкими тенями. Она вся казалась мягкой. Такая же мягкость придавала ее лицу неуловимую незаконченность. Казалось, она еще не успела толком проснуться.

— Иди сюда, — сказал Дикки. — Брось это чертово полотенце и подойди сюда.

— Но я еще не вытерлась, Дикки. Мне нужно…

— Почему бы тебе не заткнуть свой рот? — спросил он и вновь чертыхнулся.

Одной рукой он дернул ее вниз, и, когда она упала ему на колени, он крепко сжал ей ягодицы и, зарывшись лицом в ее шею, укусил ее. Она боролась с опаской: ей не хотелось, чтобы ему показалось, будто она борется «чересчур», и она сжала зубы, не решаясь закричать. Когда он отпустил ее, она села на пол рядом с его креслом, заставляя себя улыбаться, потому что на губах Дикки была усмешка.