Сесил Рэнд - Двойная игра

— В субботу в восемь часов вечера ты убьешь свою жену.

Раздался щелчок.

Пол Брант медленно опустил трубку на рычажки. В комнате было тихо тихо и пусто. Одна из зажженных ламп отбрасывала тусклый свет на его красивое смуглое лицо.

— Ты убьешь свою жену.

Старческий усталый голос. Голос, который Пол никогда раньше не слышал. Голос, который раздался из ниоткуда, но сразу бесцеремонно вторгся в его жизнь.

Послышался легкий шелест длинных шелковых занавесей на высоких огромных окнах и снова наступила тишина.

Пол вспоминал, как зазвонил телефон. Сам он в это время сидел в своем кабинете, один во всем доме. Джо куда-то ушла. Он был один, работал над макетом больницы, которую проектировал.

Пол долго не снимал трубку.

Наконец он позвал: «Хильда!», вспомнив тут же, что у неё сегодня свободный день и что в доме больше никого нет.

Пол снял трубку.

— Алло?

— Мистер Брант?

Старческий усталый голос.

— Да.

— Пол Брант?

— Да, это Пол Брант.

— Архитектор?

— Угу.

Все это время Пол не отрывал взгляда от деревянного макета больницы, пытаясь понять, почему совет директоров находит в нем так много изъянов, почему они никак не хотят увидеть того, что он пытался для них сделать.

Много воздуха и света. Я хочу построить такую больницу, в которой будет много воздуха и света. Войдя в нее, человек сразу окажется…

— Я звоню насчет твоей жены.

Старческий голос стал резким.

— Моей жены?

— Она не та, за которую ты её принимаешь, мистер Брант.

— Что вы имеете в виду?

— Почему бы тебе самому не выяснить это?

И прежде, чем Пол смог снова заговорить, голос в трубке продолжил:

— Выясни все, что можешь. Постарайся вспомнить каждую мелочь вашей совместной жизни.

— В чем дело? Кто вы?

Но голос неумолимо продолжал:

— Оглянись на свою жизнь и хорошо все вспомни. Тебе не понравится то, что ты увидишь.

Голос из глубины ночи. Странный и непостижимый. Голос, говоривший совершенно серьезно:

— И, зная, что ты за человек, я уверен в том, что ты это сделаешь. Тебе это под силу. Ты убьешь её.

— Какого черта? — резко спросил Пол. — Что за идиотские шутки?

Незнакомец рассмеялся. Услышав дьявольский смех, Пол почувствовал, как по его спине пробежал холодок.

Затем смех прекратился и неизвестный снова заговорил:

— Вот увидишь, ты убьешь её. В субботу, в восемь часов вечера. Ха-ха-ха!

Щелчок.

Свет лампы тускло освещал красивое смуглое лицо Пола Бранта. Выйдя из кабинета, он прошагал в гостиную и подошел к небольшому бару, чтобы приготовить себе виски с содовой и со льдом.

На стену упала тень его высокой и сильной фигуры.

В комнате стояла мертвая тишина, которую разорвало тихое позвякиванье кусочков льда о дно стакана. Потом забулькала жидкость. Зашипела содовая. И снова все стихло.

Джо. Моя жена, Джо.

Пол жадно выпил виски. Почти до самого дна. Взглянул на часы. Десять ровно.

— Где, черт возьми, Джо?

Этот простой вопрос вдруг испугал его. Потому что никогда раньше Пол не задумывался над тем, где была Джо. За семь лет супружеской жизни у него ни разу не возник такой вопрос. Просто не приходило в голову спрашивать.

Джо есть Джо.

И так было всегда. Иначе, что это за супружеская жизнь, если она не основана на доверии?

Пол налил себе ещё виски. Потом окинул взглядом богато обставленную гостиную. Старинную бронзу на камине. Полотно Ренуара, бесценной жемчужиной выделявшееся на стене. Чистые и неподдельно искренние краски.

Искренние.

Так в свое время Джо сказала об этой картине, когда впервые увидела её в галерее. Потому он и приобрел это полотно ей в подарок. Потому что в самом глубоком понимании этого слова, именно искренность олицетворяла для него Джо.

Наш союз искренний, сказал он ей однажды и с тех пор не мог забыть, как в её больших темно-синих глазах вспыхнула радость и лицо озарилось светом.

Она была тогда так прекрасна, что у него просто дух захватило.

Тогда. А теперь?

Черт с ним, сказал он сам себе. Черт с ним, с этим проклятым звонком. Плевать мне него. Какой-то сумасшедший идиот звонит мне и…

Черт с ним.

Пол поставил пустой стакан на место и отошел от бара. Капелька пота тонкой струйкой стекала по его тяжелому подбородку. Черты его лица были крупными, правильной формы. Взятые по отдельности, они могли показаться немного грубоватыми и тяжелыми, но все вместе создавали прекрасное целое.