Сидни Шелдон - Лицо без маски

Без десяти одиннадцать небо взорвалось и опустилось на землю вихрем белого конфетти, мгновенно накрывшего город. На чуть подмерзших улицах Манхэттена мягкий пушистый снег тут же превратился в серую слякоть, которую месили толпы рождественских покупателей, спешащих в тепло своих уютных квартир.

В этой рождественской толпе по Лексингтон-авеню шел высокий стройный мужчина в ярко-желтой куртке. Он шел быстро, высоко подняв голову и, казалось, не замечая прохожих. После стольких лет чистилища он наконец обрел свободу и теперь торопился к Мэри, чтобы сообщить ей, что с прошлым покончено навсегда. Как она расцветет, услышав это. Когда он подошел к углу 59-й стрит, зажегся красный свет и ему пришлось остановиться. В нескольких метрах от него стоял Санта-Клаус из Армии спасения, держа большой мешок. Мужчина сунул руку в карман в поисках мелкой монеты. В этот момент его хлопнули по спине. Неожиданный сильный удар потряс все тело. Наверное, кто-то перепил и так выражает добрые чувства к первому встречному.

Или это Брюс Бойд. Брюс, который не сознавал своей силы и имел глупую привычку причинять ему боль. Но он не видел Брюса уже больше года. Мужчина начал поворачиваться, чтобы посмотреть, кто его ударил, но вдруг, к своему полному изумлению, почувствовал, что у него подгибаются колени. Будто наблюдая за собой со стороны, он увидел, как его тело рухнуло на тротуар. В спине появилась тупая боль, разлившаяся по всему телу. Стало трудно дышать. Мимо его лица двигался непрерывный поток башмаков. Прижатая к ледяному асфальту щека начала терять чувствительность. Он понимал, что не должен лежать здесь, и открыл было рот, чтобы попросить прохожих помочь ему, но вместо слов наружу хлынула теплая красная струя. Словно зачарованный, он наблюдал, как кровь, смешиваясь с тающим снегом, стекала на мостовую. Боль стала сильнее, но ему уже было все равно, потому что неожиданно он вспомнил про свои хорошие новости. Он свободен. Он шел сказать Мэри, что он свободен. Мужчина закрыл глаза, уставшие от ослепительной белизны неба. Снег перешел в ледяной дождь, но для него это уже не имело значения.

Кэрол Робертс услышала, как открылась дверь. Она подняла голову и увидела, что в приемную вошли двое. Один — здоровенный мужчина лет сорока, ростом не меньше шести футов трех дюймов, с массивной головой, глубоко посаженными серо-голубыми глазами и тяжелым квадратным подбородком. Второй — помоложе, с более мягкими чертами лица, на котором выделялись живые карие глаза. Впрочем, для Кэрол они были на одно лицо: хотя еще не было сказано ни слова, она сразу все поняла и лихорадочно стала перебирать возможные причины их появления в приемной доктора Стивенса.

Чик? О господи, он уже шесть месяцев старается держаться подальше от всех неприятностей. С той самой ночи, когда сделал ей предложение и пообещал порвать с бандой.

Сэмми? Он за границей, на авиационной базе, и, если с ним что-нибудь случилось, вряд ли ей сообщат об этом таким способом. Нет. Они пришли за ней. У нее в сумочке марихуана, а у кого-то оказался слишком длинный язык. Но почему двое? Кэрол старалась убедить себя, что они ее не тронут. Она уже не та глупая проститутка из Гарлема, которую можно шпынять как угодно, теперь она секретарь одного из крупнейших психоаналитиков страны. Но по мере того как они приближались, ее охватывал страх. Слишком жива оставалась память о годах, проведенных в вонючих переполненных квартирах, куда с дубинкой в руках врывался белый закон и уводил отца, брата, сестру.

Но душевное смятение никак не отражалось на ее лице. Детективы видели перед собой лишь молодую красивую негритянку в изящном бежевом платье. Ее голос прозвучал холодно и безразлично:

— Чем я могу вам помочь?..

Тут Эндрю Макгрейви, старший детектив, заметил темное пятно пота, расплывшееся у нее под рукавом. «Интересно, — подумал он, — чем это так взволнована секретарь доктора». Макгрейви вытащил бумажник с облупившейся бляхой и, раскрыв его, сказал: