Росс МакДональд - Полосатый катафалк (Сборник)

— Черт побери, противно уступать их подлым угрозам. Но их подлые деньги я им уплачу.

— Разумно ли вы поступите? Это может положить начало длинной серии выплат. И вообще не исключено, что вы один раз им уже платили.

Он привстал, моргая.

— Как это?

— Деньги, которые вы утром отвезли Гейнсу и вашей жене, могли быть первым взносом. А это — второй.

— Вы полагаете, что похищением руководил Солемен?

— Никакого похищения не было, полковник. Теперь это уже ясно. Набирается все больше подтверждений того, что ваша жена сговорилась с Гейнсом, чтобы завладеть этими деньгами. Возможно, для уплаты игорного долга. Если такой долг действительно существует. Она при вас когда-нибудь о нем упоминала?

— Нет.

— И не просила крупных сумм?

— Ей этого не требовалось. Я отдал в полное ее распоряжение сумму более чем достаточную для ее нужд.

— Возможно, она так не считала. Наркотики, например, требуют огромных расходов.

— Можете считать меня круглым дураком, — сказал он, — но я просто не могу поверить, что она наркоманка или была наркоманкой прежде. Я прожил с ней здесь полгода и ни разу не заметил ни малейших признаков.

— Какие-нибудь сигареты с непривычным запахом?

— Холли и обыкновенные не курит.

— Есть у нее шприц? На руках или ногах есть следы уколов?

— Нет — и на первый вопрос, и на второй. Руки и ноги у нее чистые, как ивовый прут, когда с него сдирают кору.

— Снотворными типа люминала она пользовалась?

— Очень редко. Я был против. И Холли часто говорила, что кроме виски ей другие транквилизаторы не требуются.

— Она много пила, так?

— И она, и я.

— Наркоманы редко пьют. Возможно, она отказалась от наркотиков и заменила их алкоголем. Она всегда много пила?

— Нет. В Ванкувере, когда мы познакомились, она вообще избегала пить. Вероятно, это я ее приучил. Она очень… ну, первое время робела. А виски снимало нагрузку. Но последние недели она пила мало.

— Беременные женщины обычно воздерживаются.

— Вот именно, — сказал Фергюсон. Глаза на рубленом лице влажно заблестели. — Она боялась повредить ребенку… ребенку Гейнса.

— Откуда вы взяли, что ребенок его? Вполне возможно, что он ваш.

— Нет. — Он безнадежно покачал головой. — Я понимаю свое положение и не стану закрывать глаза на факты. У меня не было права ждать от жизни столь многого. Говорю вам, это расплата. Миновали годы, но я от нее не ушел.

— Расплата за что?

— За душевную подлость. Давным-давно молоденькая девушка забеременела от меня, а я ее бросил. Когда Холли бросила меня, мне просто воздалось моей же монетой.

— Никакой связи тут нет и быть не может.

— Да? Мой отец говаривал, что книга жизни — огромный гроссбух. И был прав. Ваши хорошие поступки и ваши плохие поступки, ваши удачи и ваши неудачи в итоге уравновешиваются. И вы получаете свое. Неизбежно.

Он опустил ребро ладони, как лезвие гильотины.

— Я вышвырнул эту бостонскую девочку из моей жизни, сунул ей тысячу долларов, чтобы заткнуть ей рот. И тем навлек на себя проклятие. Проклятие, обернувшееся кучей денег, понимаете? В моей жизни все так или иначе сводится к деньгам. Но, Господи Боже ты мой! Я ведь не создан из денег. Мне помимо денег многое другое дорого. Мне дорога моя жена — не важно, как она со мной поступила.

— Как, по-вашему, она с вами поступила?

— Она ограбила меня и предала. Но я способен простить ее. Это правда. И обязан простить не только ради нее, но и ради той девочки в Бостоне. Вы меня не знаете, Гуннарсон. Вы не знаете, как глубоко коренится во мне зло. Но столь же глубока и моя способность прощать.

На него рушился один нравственный удар за другим, но переносил он их скверно. Я сказал:

— Обсудим это завтра. Прежде чем принять окончательное решение, вам следует собрать все факты, касающиеся вашей жены, того, что она делала.

Он сжал руки на коленях в кулаки и крикнул хрипло:

— Мне безразлично, что бы она ни делала!

— Все-таки это зависит от тяжести ее преступления.

— Нет. Не говорите этого!

— Вы все еще готовы принять ее так, словно ничего не произошло?

— Если бы я мог добиться ее возвращения. По-вашему, есть шансы? — Кулаки на коленях разжались, пальцы попробовали ухватиться за воздух.

— Шансы есть всегда, мне кажется.

— То есть положение вы считаете безнадежным, — отрезал Фергюсон. — А я нет. Я знаю себя. Знаю мою жену. Холли — заблудившийся ребенок, который наделал глупостей. Я способен простить ее и уверен, что мы можем попробовать заново.