Владимир Смирнов - Граф в законе. Изгой. Предсказание

Одно из привидений остановилось у края тротуара, запрокинуло голову и долго смотрело на пульсирующие неоновые дуги. Так пристально и жадно смотрят служители йоги на заходящее солнце, чтобы насытиться кармой.

Виктор увидел: из верхнего кармашка его пиджака выгнулась белая гвоздика.

— Глеб?

Привидение резко обернулось, раскинуло руки, обняло Виктора.

— Вы пришли… Спасибо! — В тихом взволнованном голосе слышалась радость. — Я очень хотел увидеться с вами снова… очень… Пойдемте…

За стеклянными дверями их встретил полупоклоном величественный седобородый швейцар в униформе.

— Привет, Ерофеич! — сказал Глеб и подмигнул Виктору.

Швейцар вытянулся. Ладони к лампасам. Борода вперед. Взгляд прилип к важному гостю угодливо, преданно и… растерянно. Виктор тут же узнал, почему растерянно.

«Кто такой?.. Эхма, забыл… А ведь знаю его, знаю…»

— Вы здесь часто бывали? — спросил Виктор.

Глеб кивнул, обронил горестно:

— Это мой ресторан…

Три слова вместили весь леденящий душу похоронный марш. В такие минуты сочувствия не слышат…

Глеб провел его к маленькому столику на двоих, отстраненно стоящему в углу, возле ниши, прикрытой портьерой из темно-красного бархата.

Торжественно-тихий зал был украшен старинными картинами и фарфоровыми вазами. Непонятно откуда ниспадала, успокаивая и лаская, мягкая восточная мелодия.

Когда заиндевевшие рюмки с водкой поднялись, сблизились, постепенно и стыдливо перестукнулись, Виктор сказал:

— За вас. Все будет хорошо…

Глеб выпил, поморщился.

— Может быть… — хрустнул огурцом и продолжил мрачно, глядя в сторону на темно-красный бархат: — У меня Наденька пропала… Нет даже там, где должна была скрываться… Родственники тоже ничего не знают…

На этот раз Виктор дотронулся до его руки.

— Ну-ну… не надо… Я разыщу ее…

Глеб ничего не ответил, погруженный в свою беду. Потом вскинул голову, спросил безучастно:

— А вы как?

— Не знаю, — честно признался Виктор. — Хожу, как случайно попавший в этот город турист. Познаю все заново… холодно, рассудком… А чувства словно атрофировались…

— У меня наоборот, — сказал Глеб, наполняя рюмки. — Одни эмоции… Вихрем взрываются… Обуздываю себя, чтоб не закричать, не ударить, не разнести все к чертовой матери… Давайте еще по одной… Успокаивает… — Он выпил, оглядел ресторан. — Здесь все мое. Каждой мелочи историю знаю… Как домой пришел… А дом чужой…

— Ваш дом, — твердо произнес Виктор. — Дайте время, и все вернется…

Глеб недоверчиво покачал головой, снова потянулся к бутылке.

Рядом с ними внезапно откинулась темно-красная штора, закрывавшая нишу. Вышла маленькая женщина в строгом элегантном костюме. Виктор сразу и не узнал ее из-за необычной, вздыбившейся прически. А когда узнал, все вокруг исчезло. Только она, ее тонкая талия, легкая походка… Пришел в себя после того, как она скрылась за тяжелой дверью, над которой золотились буквы «Китайский зал». Привиделось? Нет… Повернулся к Глебу:

— Это ж моя Вера… Как она здесь оказалась?..

И увидел другое: Глеб тоже смотрел на двери «китайского» зала. Лицо исказила гримаса обиды и боли. Дрогнувшие губы выдавили зло, отчаянно:

— Это моя первая… Официальная жена…

— Та, которая…

— Да, та, которая… — Молчание (или тягучее ожидание?) длилось долго. Прервал его Глеб, кивнув в сторону бархатной шторы. — Там мой кабинет… Кабинет директора… хозяина ресторана…

Виктор не все еще осознал, но почувствовал, как рухнула под вскипевшей яростью его показная рассудочность. Теперь уже он сам был готов разнести все к чертовой матери… Их островок — столик с двумя полукреслами, он и Глеб смешались в одном раскаленном облике, наполненном несбывшимися надеждами, людской подлостью и обреченной отверженностью. И это облако вот-вот могло взорваться.

Но, случайно увидев, как Глеб опустошает одну рюмку за другой, Виктор сжал кулаки и сказал, подражая кому-то, властно:

— Остановись! Водка не поможет…

И ощутил — магический приказ подействовал и на него самого. Ярость начала утихать, все упрямее, четче проступали сурово-мстительные мысли. Кто-то словно подтолкнул, и он заговорил медленно, жестко, стараясь, как диктор, оттенять каждое слово:

— Теперь мы с вами повязаны одной целью. И у меня, и у вас «мое» стало «чужим». Сделали это грязные алчные существа… Обещаю вам…

Сбился, комок встал в горле. Тогда он стукнул ладонью о стол так, что вздрогнула посуда.