Владимир Смирнов - Граф в законе. Изгой. Предсказание

Незнакомые ученые бродили с фонарями в том же темном загадочном царстве, что и он. Ничего не могли найти, лишь делали предположения. Одни подтверждали гипотезу об электромагнитной природе телепатических явлений. Их эксперименты казались неоспоримыми: именно мозговые радиоволны становились теми физическими агентами, которые передают мысленное внушение. Другие убедительно отрицали это и устраивали пышные похороны электромагнитной природе передачи мыслей на расстоянии, ничего не предлагая взамен. Но тем не менее все признавали существование телепатической связи, ее обнаружили даже в отношениях между человеком и животными, между человеком и растениями.

Невольно подумалось: значит, близится время, когда свидетелями на процессе о квартирной краже станут оконная герань и хозяйский пудель, а крапива и комары помогут нарисовать фоторобот огородного вора.

Виктор чуть не вскрикнул от радости, увидев в конце одной из книг свой собственный вывод: «Но, видимо, существует не изученная наукой форма биологической связи». Обрадовался и сник. Опять лишь догадка. Не наука, а сказка: «За горами, за долами, за дремучими лесами под высокою скалой есть потайная дверца…» Так где же эта дверца? Как ее найти? Как открыть?

На некоторых страницах мелькали догадки. Однако они были настолько крохотны, что их нельзя было принять за аргумент, или настолько расплывчаты, что даже сами авторы не могли их объяснить.

Сплошные многоточия в человековедении вызывали грусть и разочарование. Какой-то вязкий тупик. Может, завтра что-то откроется.

Со ступенек библиотеки увидел мелькнувшую в толпе знакомую фигурку. Вздрогнул: уж очень похож на белобрысого лейтенанта, только этот в штатском. Настроение окончательно испортилось. Ощущение гадкое, словно вокруг него начинают расставлять красные флажки… Что это, интуиция или мания преследования?..

Завернул в переполненную рюмочную. Гвалт голосов, и слышимых, и неслышимых, упругими щупальцами охватил мозг. Попросил робко, будто опасался, что откажут:

— Сто пятьдесят коньяка и бутерброд…

Выпил прямо у стойки тремя огромными глотками и начал быстро жевать подсохшую булку с изогнувшимся от долгого ожидания сыром. Ласковое онемение потекло по телу. Гвалт в голове начал стихать. Да, в самом деле, теперь он слышит говорящих, а их мысли долетают слабо-слабо, угасают где-то в пути… Неужели от спиртного?..

«Мне еще коньяку!» — послал он мысленно просьбу буфетчику, который, стоя к нему спиной, готовил свежие бутерброды. Спина не среагировала.

«Мне еще коньяку!» — повторил Виктор. На этот раз, обернувшись, буфетчик глянул поверх Виктора в зал и снова принялся усердно резать хлеб.

«Не срабатывает… Это хорошо или плохо? Конечно, хорошо! Мне тоже требуется отдых».

— Дайте бутылку коньяка! С собой! — крикнул Виктор.

Отложив в сторону нож и вытерев руки о передник, буфетчик не спеша выполнил его просьбу.

Было хорошо и весело пробираться сквозь поток прохожих. Их мысли почти глохли в невидимой противозвуковой оболочке. Белобрысый лейтенантик смешно, как аляповатая куколка, болтался далеко, на горизонте сознания.

Счастлив тот, для кого жизнь — игра, а игра — жизнь.

Когда молодых офицеров или курсантов милиции вели по коридорам к легендарному музею МУРа, кто-нибудь непременно задерживался у дверей со скромной табличкой «И. Д. Кондауров» и спрашивал:

— Тот самый Кондор?

— Тот самый, — отвечал сопровождающий таким тоном, будто Кондауров был его близким другом.

Кондауров в милицейских кругах и вправду почитался как живая реликвия. Может, поэтому отвели ему кабинет рядом с музеем. Но никто, даже друзья не знали, что этот человек ненавидел слово «работа», как, впрочем, и саму работу. Для него существовало только одно действо — игра. Худой, высокий — метр девяносто, но подвижный, как боксер-легковес, он и в школе, и в институте был лучшим разыгрывающим баскетбольной команды. Дни его летели безмятежно — тренировки, сборы, соревнования. Все остальное — лекции, семинары, экзамены — представлялось тоскливо-нудным и влачилось где-то сбоку, как обязательное бремя.

Лишь в день распределения он впервые осознал грядущую опасность и ужаснулся.

Председатель комиссии предложил должность юриста на автозаводе. Это был приговор: бессрочная каторга!

Спас полковник милиции, тоже член комиссии:

— А в уголовный розыск хотите? Дело стоящее, мужское… Конечно, поопаснее, чем на заводе…