Фред Варгас - Игра Нептуна

Данглар тут же охолонул.

– А кто, – сказал он гораздо тише, – помчался к ней в Лиссабон и ухитрился все испортить за три дня?

– Я.

– Вы. Полный бред.

– Который вас не касается.

Адамберг поднялся, разжал пальцы и уронил стаканчик точно в центр урны. Как будто прицелился и выстрелил. А потом вышел из кабинета – спокойно, не оглянувшись.

Данглар сжал губы. Он знал, что перешел черту, вторгся на запретную территорию, но остановиться уже не мог – слишком долго копилось раздражение. И слишком пугал предстоящий полет в Квебек. Он растер щеки перчатками, вспоминая месяцы тяжелого молчания, лжи, а возможно, даже предательства. Он взглянул на разложенную на столе карту Квебека. Впрочем, какого черта, не стоит портить себе кровь. Через неделю они с Адамбергом умрут. Оба. Скворец в турбине, загоревшийся левый мотор, взрыв над Атлантикой. Он поднял бутылку, глотнул из горлышка, потом снял трубку и набрал номер мастера.

Адамберг увидел Виолетту Ретанкур стоящей у кофейного автомата. Он решил подождать в сторонке, пока самый мощный из его лейтенантов не вынет стаканчик из-под сосков аппарата: комиссар любил эту машину, в его воображении она ассоциировалась с коровой-кормилицей, поселившейся в коридоре уголовного розыска и наблюдающей за сотрудниками, как заботливая мать. Ретанкур смылась, как только заметила его. «Решительно, – подумал Адамберг, ставя стаканчик в автомат, – сегодня не мой день».

Впрочем, вне зависимости от дня лейтенант Ретанкур была явлением особым. Адамберг не имел претензий к этой внушительной тридцатипятилетней женщине (рост – 1,79, вес – 110 кг) – умной, сильной, умеющей, как она сама говорила, использовать свою энергию по собственному разумению. Совокупность методов и приемов, которые лейтенант Ретанкур продемонстрировала за год работы, вкупе с фантастической силой удара превратила ее в один из столпов системы, многоцелевую боевую машину, способную действовать в любых условиях, мыслящую, отлично стреляющую. Виолетта Ретанкур не любила Адамберга. Она не проявляла враждебности – просто избегала его.

Адамберг взял стаканчик, в знак сыновней благодарности похлопал машину по стенке и вернулся в свой кабинет. Он почти забыл о вспышке Данглара и не собирался тратить время на то, чтобы прогонять страхи капитана, чего бы они ни касались – полета на «боинге» или Камиллы. Он предпочел бы не знать, что Камилла в Монреале, – это вносило изменения в план его квебекской вылазки. Лучше бы Данглар не оживлял в его памяти образ, который он загнал в глубины подсознания: высокие скулы, детские губы и белая кожа северянки. Не стоило воскрешать любовь, которую он разрушал исподволь с помощью других женщин. Камиллу всегда шокировала неуемная страсть Адамберга к любовному мародерству, к тасканию зеленых яблок из чужого сада. Каждый раз, узнав о его очередной эскападе, она в ужасе зажимала уши, словно в мелодичную партитуру их отношений вторгся резкий скрип ногтя по стеклу. Камилла была музыкантшей, и это многое объясняло.

Он сел боком в кресло и начал дуть на кофе, глядя на доску с донесениями и всевозможными памятками, обрамлявшими план командировки в Квебек, приколотый в центре. Три странички, пришпиленные тремя красными кнопками. Отпечатки пальцев, пот, моча и компьютеры, кленовые листья, леса, озера, олени-карибу. Завтра он подпишет командировку, а через неделю улетит. Адамберг улыбнулся и глотнул кофе, спокойный и почти счастливый.

Внезапно он почувствовал, что на затылке выступает холодный пот, душу охватывает смятение, а сомнение хищной кошкой обрушивается на плечи. Он сложился пополам, аккуратно поставил стаканчик на стол. Второй приступ за час, невесть откуда взявшееся беспокойство подействовало на него, как неурочный визит незнакомца: организм забил тревогу. Адамберг заставил себя встать и походить по кабинету. Он потер ладонями лицо, помассировал затылок. Недомогание было защитной реакцией. Так тело отвечало на предощущение беды, на неясную угрозу. Свобода движений вернулась, но в душе осталась необъяснимая печаль – так волна, отхлынув от берега, оставляет на песке слой тусклого ила.

Адамберг допил свой кофе и подпер рукой подбородок. Ему часто случалось не понимать себя, но ускользал он от себя впервые. Впервые он на несколько секунд утратил власть над собой, как если бы кто-то чужой просочился к нему в голову и перехватил управление. Он точно знал – на борту безбилетный пассажир. Разумный человек объяснил бы все это гриппом. Но Адамберг знал, что дело в другом: к нему вторгся опасный незнакомец и добра от него не жди.