Владимир Мильчаков - Таких щадить нельзя

— Не пущу, — отрезала Екатерина Васильевна. — Пока Семен Андриаиович не вернется, не пущу.

— Ах, ты… — закричал Дмитрий, сжимая тугой когтистый кулак.

— Ты что это развоевался, герой? — спросил Бубенца Александр Данилович. — Очумел от водки, что ли?

Услышав голос Лобова, Бубенец вздрогнул и торопливо начал застегивать китель. Лобов встал рядом с Екатериной Васильевной и презрительно оглядел Бубенца.

— Хорош! — процедил он сквозь зубы. — Для штрафного батальона самый подходящий экземпляр.

— А зачем она жену от меня сманивает? Чем я ей не по нраву пришелся? — с пьяным надрывом заныл Бубенец. — Почему от меня жена ушла?

— Да от тебя сейчас не только жена, полуторка сбежит, — усмехнулся Лобов. — Уходи отсюда. Утром поговорим.

— Без жены я не уйду, — мотнул головою Бубенец и со все нараставшей яростью завопил: — Мы с Женькой расписались! Я согласия на развод не давал! Она не имеет права уходить от меня! Я вам всем покажу, как на фронтовиков поклеп возводить!

Алкоголь окончательно заглушил в Бубенце появившиеся было проблески сознания. Он уже позабыл, что стоит перед Лобовым, перед тем самым Лобовым, знакомство с которым считал великой честью для себя и о котором в кругу друзей всегда с гордостью говорил: «Это что… Я на фронте самого Лобова возил. Вот это человек! За такого в огонь и в воду».

— Раз жена, значит, всегда должна быть с мужем!.. Где муж, там и жена!.. — вопил он. — А эта старая сука… — и неожиданно коротким, но сильным толчком Бубенец ударил Екатерину Васильевну в грудь. Негромко охнув, та, как подкошенная, свалилась на пол. Женя вскрикнула и бросилась к матери. А Бубенец выхватил из кармана тяжелый разводной ключ и взмахнул им над головой жены, но, не успев опустить его, сам отлетел в сторону и, ударившись головой о стену, растянулся на полу.

Александр Данилович, потряхивая рукой, ушибленной о скулу Бубенца, подошел к ошеломленному ударом пьянице. Тот, глядя на Лобова неожиданно протрезвевшим взглядом, попытался встать на ноги. Но Александр Данилович, схватив Бубенца за шиворот и пояс, поднял его, как узел грязного белья, и выкинул за двери во двор.

— Запомни, негодяй, — сказал он валяющемуся на земле Бубенцу, — среди моих фронтовых друзей Дмитрия Бубенца больше нет. А завтра поговорим на партбюро колхоза, может ли Бубенец оставаться в партии. Понял?

За калиткой послышался ехидный смешок. Оказалось, собутыльники Дмитрия, притаившись за калиткой, ждали, чем кончится дело. Лобов повернулся в калитке и пригрозил:

— А вы, мародеры, забирайте вашего дружка и ждите утра. Посмотрим, что завтра решат о вас колхозники.

За калиткой сразу воцарилась мертвая тишина. Лобов вошел в сени и запер за собой дверь.

Прибирая в комнате, Екатерина Васильевна и Женя с тревогой прислушивались к шагам, доносившимся из комнаты Лобова.

— Разнервничался! Теперь до утра не уснет, — сокрушалась Екатерина Васильевна. — Сукин сын Митька, какого человека из себя вывел! Ведь ногтя его не стоит.

От калитки донесся голос Дмитрия. Уходя не солоно хлебавши, он с пьяным ухарством кричал, явно рассчитывая, что его услышат находящиеся в доме:

— Мы и не таких видали! Здесь, брат, не фронт! Ты мне не полковник, я тебе не солдат! А за обиду посчитаемся! Запомнишь, полковник, Митьку Бубенца!

Екатерина Васильевна ожесточенно плюнула:

— Ну и дурак, как есть дурак! Какому человеку грозить задумал! Пьяный обормот, сам во всем виноват, а еще грозится!

Прибрав в комнате и уложив перепуганную, плачущую Женю с собою в постель, она еще долго прислушивалась к громким в ночной тишине шагам Лобова. «Все еще не улегся. Рассердился очень. Ну и натворил Митька делов», — сокрушенно думала она, и с этой мыслью незаметно уснула.

Александр Данилович чувствовал, что в эту ночь он заснет нескоро. Происшествие с Бубенцом взволновало его. Он ходил взад и вперед по комнате и думал, как могло получиться, что честный, неглупый парень, больше года деливший с ним тяготы фронтовой жизни, вдруг так опустился. Пришли на память фронтовые эпизоды, когда честность, бесстрашие и преданность Бубенца проверялись смертельной опасностью. Изо всех этих проверок Бубенец выходил с честью. Многое припомнилось гвардии полковнику в отставке, коммунисту Лобову в эти долгие ночные часы. «Нет, не может быть, чтобы Бубенец стал конченым человеком, — подытожил свои размышления Александр Данилович. — Надо будет завтра с ним поговорить круто, но по-человечески. А вот дружков его придется шугануть, как положено. Плесень, а не люди».