Владимир Мильчаков - Таких щадить нельзя

Воспоминания далекой молодости с необычайной яркостью всплыли в сознании полковника Голубкина и, только поднимаясь по лестнице в свой кабинет, он усилием воли отогнал их.

Кретов и Кариев вернулись в розыск на полчаса позже полковника. Да, не подлежало никакому сомнению, что машина, на которой приезжали в «Счастливое» убийцы Александра Лобова, сегодня ночью стояла в полутора кварталах от места гибели двух молодых преступников. Это категорически утверждали отпечатки необычной шины.

Голубкин несколько минут обдумывал донесение своих помощников. Затем приказал Кретову:

— Наблюдение за магазином Ювелирторга можно прекратить. Установите, кто родители убитых, и пригласите их ко мне завтра к двум дня. Сейчас сосредоточьте все внимание на мотоциклетчиках. Свяжитесь завтра с редакциями республиканских газет и дайте в них сообщение о сегодняшнем происшествии. Центральным мотивом сообщения должен быть факт убийства главарем шайки своих сообщников. Заострите внимание читателей на обстоятельствах дела. Как только главарь шайки увидел, что его подручные ранены и не могут уйти от работников розыска, так сразу же пристрелил их. Второе. Выясните через автоинспекцию, в каких гаражах города есть машины, обутые в трофейные шины. Да, еще одно. В газетных заметках фамилии погибших бандитов напечатать полностью.

Выйдя из кабинета полковника Голубкина, лейтенант Маджид Кариев заколебался. Собственно, все, что приказал полковник, за исключением вызова родственников убитых, уже было выполнено. Можно было со спокойной совестью отправиться домой, раздеться и нырнуть в постель, теплую и такую заманчивую сейчас, когда на курантах пробило три часа утра. К тому же и оцарапанная бандитской пулей рука, хотя и не особенно сильно, но

все же болела. «Жаловалась», как определил про себя состояние собственной руки лейтенант Кариев. В общем, лейтенант Кариев со спокойной совестью мог отдыхать шесть-семь часов.

Но дело в том, что совесть как раз и была очень беспокойным чувством у комсомольца, лейтенанта милиции Маджида Кариева. Свою опасную и полную неожиданностей работу Маджид Кариев любил так горячо, отдавал ей так много времени и сил, что до сих пор даже не успел влюбиться ни в одну девушку. Когда же порой ласковые взгляды девушек останавливались на стройной фигуре лейтенанта, на его тонком, как на согдийских миниатюрах, лице, Маджид невольно краснел и чувствовал в груди необычайное и приятное волнение. Но всегда в такие минуты возникало что-либо такое, что требовало немедленного вмешательства работника уголовного розыска лейтенанта Кариева, и ласковый девичий взгляд заслонялся более важным и неотложным.

А сегодня Кариев вообще не мог бы спокойно отдыхать. Неожиданный трагический финал ночной операции посеял в душе лейтенанта сомнения: правильно ли он поступал, руководя опергруппой? Конечно, никто не может упрекнуть Кариева в гибели двух молодых бандитов, но на душе у него было тяжело. Он сам, его совесть, совесть офицера советской милиции, не признавали скидок на случайность, на то, что формально все правильно. «Такие молодые, им бы жить да жить, — думал Кариев. — Наказали бы их, они бы и одумались. Не такие сосунки, а матерые бандиты, бывает, возвращаются к честной жизни. И эти бы выправились. А вот случилось так, что погибли ни за грош. Конечно, вина Ястребова в том, что стремщик заметил засаду, но операция была доверена мне. Я виноват, что без крови не обошлось».

Кариев потоптался несколько минут в коридоре, заглянул в свой кабинетик и, наконец, махнув рукой на отдых, отправился к дежурному по городу.

Обо всем, что в городе совершается преступного, первым узнает дежурный. Сообщений о происшествиях было уже несколько, но ни одно из них не интересовало Кариева. Попытка взлома магазина швейных изделий, ограбление пьяного, уснувшего на улице, — все это не его дело. Этими фактами займутся другие сотрудники, а Кариева сейчас интересовало только одно — действия грабителей на мотоциклах. Но о мотоциклетчнках никаких сведений не было. Кариев и дежурный несколько минут потешались над сообщением об ограблении пьяницы, уснувшего в кустах около арыка и раздетого жуликами. Этот пьяница был хорошо известен в городе. По путевкам различных лекционных бюро он часто выступал с лекциями на темы: «Моральный облик советского человека» или «Нормы и принципы советской морали».

— Этот хлюст перебрал сегодня норму, отпущенную ему по моральным принципам, — усмехнулся дежурный.