Владимир Мильчаков - Таких щадить нельзя

— Есть еще порок в пороховницах, не гнутся еще казаки! — удовлетворенно ответил Александр Данилович.

Абдукадыр Мерген долго пробирался по полям хлопка к машине. Прошло не менее получаса, пока вдалеке среди кустов показалась его высокая сухощавая фигура. Несмотря на жару, старый охотник был одет в теплый халат и подпоясан широким, в ладонь, сыромятным ремнем. Полы халата спереди были подоткнуты под ремень, чтобы не мешали шагать среди высоких кустов хлопчатника. Широко распахнутый выше пояса халат открывал солнцу и ветру широкую сухую грудь, загоревшую до цвета старой бронзы. На голове Абдукадыра, вопреки обычаям старины, была не чалма и даже не тюбетейка, а старая, знакомая с дождем и солнцем фуражка военного образца. Лицо его, опять-таки вопреки обычаю, было гладко выбрито; старик не носил ни бороды, ни усов. Радостно улыбаясь, он торопливым широким шагом подходил к машине. Глаза старого охотника весело поблескивали из-под густых мохнатых с проседью бровей. Впрочем, для своих лет Абдукадыр был по-юношески гибок, двигался легко и сейчас, пройдя чуть не бегом несколько километров, дышал легко и спокойно.

Александр Данилович сделал несколько шагов навстречу Абдукадыру Мергену. Они вначале пожали друг другу руки, а затем, посмотрев один другому в глаза, крепко обнялись.

Ваня, чтобы не мешать беседе старых друзей, поднял капот машины и с подчеркнуто озабоченным видом начал копаться в моторе.

— А я ведь тебя вчера ждал, дорогой Искандер, Как телеграмму получил, так и встречать пошел, — радостно говорил старый охотник. — Думаю, как приедет Искандер, сразу на козлов пойдем.

— А есть козлы-то? — сразу загорелся Александр Данилович.

— Два табуна знаю. Сам не стрелял, никого стрелять не пускал, тебя, Искандер, ждал.

— Спасибо, дорогой, спасибо. Завтра обязательно пойдем. Далеко до них?

— От Крутого перевала совсем близко. Километров пятьдесят, однако, будет.

— Замечательно! — похлопал друга по пояснице Александр Данилович. — Значит, полазаем по горам вволю. Вспомним молодость.

— Ты надолго? Может, скоро опять уедешь? — недоверчиво посмотрел на друга Мерген.

— Нет, не уеду. Надолго приехал. На весь отпуск, на полтора месяца. От курорта отказался

— и сюда.

— Молодец, Искандер! Правильно сделал, — одобрил Абдукадыр Мерген. — Что курорт? Ездил я, знаю. Только устанешь. Шум, крик, беспокойство, а охотиться не дают.

— Да, брат, на курорте не поохотишься, — лукаво усмехнулся Александр Данилович, — дичь не та, не по нас.

Мерген вопросительно взглянул на друга, но тот, по-прежнему лукаво улыбаясь, только подмигнул, а от объяснений уклонился.

Александра Даниловича Лобова, старого коммуниста и крупного партийного работника, связывала с семидесятилетним охотником Абдукадыром почти сорокалетняя дружба. Еще в далеком тысяча девятьсот девятнадцатом году, когда лихой комэск Сашка Лобов гонялся за басмачами по горам и долинам Туркестана, бок о бок с ним скакал на поджаром ахалтекинце верный проводник и надежный товарищ Абдукадыр Рашидов. Было до этого у Абдукадыра две любви: любовь к свободной, привольной жизни и любовь к черноглазой, длинноносой Зульфии, дочке пастуха, жившего по соседству. Но на пути к привольной жизни встали баи, купцы и белогвардейцы, а длиннокосую Зульфию увезла налетевшая на кишлак банда басмачей. Любимая девушка навсегда исчезла из жизни Абдукадыра. Вот тогда-то, чтобы отомстить за позор и смерть любимой, и пошел Абдукадыр проводником в эскадрон Сашки Лобова. Постепенно чувство личной мести вытеснилось более сильным чувством ненависти ко всему тому, что могло вернуть обратно старую жизнь. В огне гражданской войны Абдукадыр Рашидов приобрел то, что ценил дороже всего на свете — он стал коммунистом и другом русского коммуниста Александра Лобова, Искандера.

Свою любовь к независимой жизни Абдукадыр сохранил навсегда. Не создав своей семьи, он не стал создавать и хозяйства. Охота с избытком давала ему средства к жизни, тем более что он был неприхотлив и умел довольствоваться самым скромным достатком. В колхоз Абдукадыр вступил одним из самых первых, но оговорил себе право вносить свою долю труда продуктами охоты. Постепенно его слава лучшего охотника и следопыта разнеслась далеко за пределы родного района. Даже руководители колхоза, в котором состоял Абдукадыр, забыли подлинную фамилию старика. Для всех он давно уже стал Абдукадыром Мергеном — Абдукадыром Охотником.