Гарри Картрайт - Обвиняется в убийстве

Защита, видимо, была крайне изумлена тем, что обвинение не вызвало Присциллу в Амарилло еще раз, но Шэннон был твердо убежден, что этого делать не следовало. "Единственное, на что сейчас была способна Присцилла, — рассуждал он, — это встать и начать открещиваться от всего, что о ней уже успели наговорить все эти бродяги и мошенники. А это лишь даст Хейнсу возможность спросить ее о том, о чем он забыл в первый раз". Хейнс удачно придумал с этой своей теорией о человеке, живущем одновременно в двух мирах, но еще удачнее он выбрал для этого время: обвинение просто не успевало теперь вызвать собственного эксперта для опровержения. Теория же эта еще сильнее втоптала Присциллу в грязь. Так по крайней мере думал сам Шэннон. В общем, передумывать было уже поздно. Обвинение будет придерживаться своей прежней линии. Несмотря на всю выявленную ложь, думал Шэннон, в пользу обвинения говорят две вещи: во-первых, множество вещественных доказательств, которые полностью подтверждали показания трех главных свидетелей; во-вторых, заявления, сделанные Присциллой и Бев Басе в первые эмоционально насыщенные мгновения сразу же после стрельбы. Если обвинению удалось справиться со своей задачей, то присяжные теперь, должно быть, понимают, что, когда две эти женщины бежали от особняка и кричали, что Убийца — Каллен, они говорили чистую правду, как это Делают люди, только что обретшие новую веру. Не было никаких оснований полагать, считал Шэннон, что у Присциллы и Басе в этот момент существовал какой-то мотив для выдумывания столь тонкой лжи, не говоря уже о том, что на это у них попросту не было времени.

Когда Шэннон взял слово и начал говорить перед замершим залом (мертвую тишину нарушали лишь периодические всхлипывания Джека Уилборна), он твердо знал одно — его час настал и больше у него шансов не будет. Из кипы вещественных доказательств он взял какую-то фотографию и повернул ее так, чтобы никто не видел, что на ней изображено. Речь свою он начал тихо, решив остановиться сначала на вещественных доказательствах или на их отсутствии в некоторых случаях. "Разве меняет дело то, что у нас нет фотографии пули, обнаруженной в подвале?" — воскликнул он. Когда он стал говорить об Уэйне Полке, присяжные стали слушать его еще внимательнее. Он назвал того "разоблачившим самого себя неудавшимся взломщиком, который якобы случайно столкнулся с другим взломщиком и опять-таки вроде бы случайно заметил, что это не Каллен Дэвис. Меня удивляет, почему на шее у того взломщика не было таблички, на которой было бы написано: "У. Т. Рафнер"".

Не странно ли, спросил Шэннон, что Хейнс так и не поинтересовался, не был ли встретившийся Уэйну Полку человек Хорасом Коуплендом?

Метнув взгляд на своего знаменитого соперника, сидевшего за столом защиты, Шэннон напомнил присяжным, что "хороший адвокат — мастер мистификации. Мистификация № 1 — У. Т. Рафнер. Он, конечно, мошенник и бродяга, но разве можно только на этом основании заключить, что он способен убить? Нет, нельзя, хотя попытаться взвалить на него всю ответственность за содеянное можно. Мистификация № 2 — Хорас Коупленд. Коупленд и Стэн Фарр действительно были друзьями. Стремясь свалить все на Коупленда, защита вызывает свидетеля Брэдшоу, который показывает, что Фарр боялся Коупленда. Но вы, вероятно, помните, что Брэдшоу сказал также, что Фарр боялся и Каллена Дэвиса. Эта версия особенно привлекательна тем, что, как говорится, "мертвый ничего не скажет". Мистификация № 3 — нет никаких доказательств того, что Фарр задолжал Коупленду какую-то сумму, хотя еще в самом начале процесса защита и обещала представить такие доказательства. Не было также представлено абсолютно никаких доказательств каких-то особых отношений между Бев Басе и Присциллой Дэвис. Сейчас вы уже знаете, что Присцилла оплатила аборт Бев Басе. Давайте называть вещи своими именами: именно об аборте здесь все время и шла речь. Не сомневаюсь, что вы и без меня это уже давно поняли. Разве можно считать мотивом для дачи ложных показаний лишь то, что Бев Басе была в долгу перед Присциллой? Мистификация № 4 — Уэйн Полк".

Направляясь к скамье присяжных с фотографией, прижатой к груди, Шэннон напомнил им о показаниях Полка, в которых тот утверждал, что днем 2 августа он приколол свой счет на 677 долларов к доске для записок на кухне.

Положив фотографию на перегородку перед скамьей присяжных, Шэннон как бы между прочим сказал: "Я хотел бы, чтобы вы взглянули на эту фотографию, зарегистрированную как "вещественное доказательство защиты № 10", и сказали мне, видите ли вы на ней какой-нибудь счет, приколотый к доске". При этом видно было, что он еле сдерживал широкую улыбку. Фотография доски, сделанная всего через несколько часов после убийства, была одним из вещественных доказательств, представленных защитой еще в самом начале процесса. Зачем это было сделано, уже никто, по-видимому, не помнил, но на фотографии было ясно видно, что на доске не было никакого счета. Когда снимок стал передаваться из рук в руки, кое-кто из присяжных обменялся многозначительными взглядами.