Артемий Люгер - Быть киллером

Взвесив кружку в руках, я понял, что как оружие она бесполезна. Стены были старой, явно ещё немецкой кладки, а вот бетонный пол наверняка был более позднего происхождения. Труба шла на расстоянии примерно метра от пола, так что я мог встать и даже сделать пару шагов. Случайно сдвинув подстилку, я заметил, что в самом углу бетон немного раскрошился и взял это на заметку. Дальнейший осмотр пришлось прекратить, так как в двери, от меня метрах в десяти, поворачивался ключ. Первым вошёл, по всей видимости, охранник, молодой коротко стриженный амбал в чёрном костюме, под пиджаком явно угадывался пистолет, а следом за ним… А следом за ним вошёл — я не поверил своим глазам — следом за ним вошёл улыбающийся и на все сто процентов живой Вадим Сергеевич Стороженко, отец моего одноклассника Вадьки и мой бывший шеф. Пока я свободной рукой протирал глаза, он уселся на стул, достал сигареты и закурил, после чего протянул пачку мне: — Будешь?

Несколько минут мы курили молча, потом Вадим Сергеевич затушил окурок в уже пустой кружке и сказал:

— Ладно, Андрей, мы с тобой люди серьёзные, не будем тянуть кота за яйца. Объясняю тебе ситуацию.

— Можно вопрос? — спросил я.

— Если один и короткий — можно.

— По поводу вашей смерти…

— Ах, это… — он шутя отмахнулся. — Это, Андрей, проще пареной репы. Сто долларов фотографу, пятьсот журналисту, всего и делов. К слову сказать, и смерть эта у меня не первая.

— А зачем? — спросил я, пытаясь дотянуться окурком до кружки.

— Это уже второй вопрос, — сказал Вадим Сергеевич и ногой подтолкнул кружку ко мне. Но так и быть, отвечу. Просто дела потребовали моего присутствия в другом месте, в другой, так сказать, части света.

— А Вадька? — не смог удержаться я.

— А что Вадька, — сказал уже начавший раздражаться Вадим Сергеевич, — живёт на моей вилле. Машины, вино, девочки. Пробовал заставить учиться — результат ноль. Короче, оболтусом был — оболтусом остался. Всё?

— Последний, — сказал я, — как меня нашли?

— Ах, Андрей, Андрей! — сказал Вадим Сергеевич. — Парень ты неглупый и решительный, что я в тебе всегда ценил, но наивный. Может, это и естественно, ты наших школ не проходил. Мы, дружок, тебя и не искали, просто сидели и ждали, когда ты придёшь. Взяли бы ещё в аэропорту, но тут ты нас перехитрил, хвалю. Но, как видишь, не надолго.

— Так значит… — начал я, и мой голос сорвался.

— Правильно мыслишь, — похвалил Вадим Сергеевич, — хотя и поздновато, но соображаешь.

— Дашка! — Закричал я, — Как же она могла?…

— Конечно, Дашка, — спокойно подтвердил Вадим Сергеевич. — А как она могла — теперь могу рассказать тебе подробно. Когда её Алекс — помнишь пижона из вашей группы (я как-то прихватил его за наркоту, после чего он стал моим осведомителем) — так вот, когда этот Алекс убывал на учёбу за границу, пристроил-таки его папаша-посол учиться в Англию — он вместо себя передал мне Дашку. И замена, надо сказать, оказалась стоящая. Тот ещё оказался кадр — куда там бедному наркоману Алексу! Так что к вам с Вадькой на пьянку подослал её я.

— Чёрт возьми, — пробормотал я, — и после этого она со мной…

— Ах, Андрей, — плохо ты знаешь женщин. И передразнил: «И после этого она со мной…» А до этого она — со мной. И почти с первого дня нашего с ней знакомства вплоть до моего отъезда. Так что мы с тобой делили её и в постели. Не исключаю, что как сексуальный партнёр ты нравился ей больше, чем я, всё-таки возраст… Но и мне она не отказывала никогда, горячая девка… А какая искусница! — да ты знаешь. Понимаю, как тебе сейчас, но одно могу сказать:

— Брось! Через такое редкий мужчина не проходил! А теперь к делу. В двух словах обрисовываю тебе ситуацию. Подробности опускаю: или незначительные или ты сам можешь догадаться. У милой, а для тебя любимой Анны Михайловны за время её работы в наших славных органах скопился некоторый, скажем так, компромат на некоторых её коллег. Сказал бы я ещё — видных коллег. До поры до времени с этим мирились, она из системы не выламывалась, да и для нашей богохранимой страны эти материалы ничего такого — из ряда вон — не представляли. Ситуация изменилась после вашего американского дела. А поскольку она, как супруга одного из наших крупных людей знала больше, чем положено (с Георгием Карповичем уже был на эту тему тяжёлый разговор), то её материал превратился для нас в настоящую реальную угрозу. Пришлось поговорить с ней серьёзно.

— Да не дёргайся ты! — прикрикнул он на меня, заметив, что у меня кулаки сжались. — Разговаривали корректно, по-джентльменски. Но, конечно, жёстко. Толку, правда, не добились, женщина она, сам знаешь, с характером. Никаких спецсредств применять не собирались, а она — то ли не поняла, то ли что, а только небрежно так к окну, а потом раз — и из окна. А этаж шестой. Так что, как ты понимаешь, насмерть. Учитывая твои с ней отношения, приношу соболезнования. И всё же некий кончик ниточки она нам дала. Недолго надо было думать, чтобы понять, кому передала она эту заветную папочку. Вот этому, дорогой Андрей, наша с тобой встреча и обязана. И заметь, если бы не она, папочка эта, то очнулся бы ты не здесь, а в глубинах родного тебе Балтийского моря, хотя навряд ли там можно очнуться. Думаю, тебе уже стали понятны условия сделки, которую я тебе хочу предложить: ты нам — папочку, мы тебе — свободу.