Артемий Люгер - Быть киллером

— Не надо, — сказала она, — телефон — это ожидание. А оно ни к чему ни тебе, ни мне.

Встав со стула, она наклонилась ко мне и, неожиданно проведя рукой по моей щеке, вышла из кафе.

Допив кофе, я неожиданно вспомнил, что уже давно должен был позвонить Александру Петровичу.

— Что случилось, Андрей? — голос Александра Петровича звучал непривычно жёстко.

— Виноват, — сказал я, постаравшись, чтобы мой голос звучал как можно жалостнее, — вчера принял больше, чем нужно, потом отсыпался, потом приходил в себя, опохмелялся…

— Ладно, — голос моего собеседника подобрел, — на первый раз прощаю. Продолжай приходить в себя, но ровно в десять жду тебя на вокзале у билетной кассы на Ленинград.

И, чуть помолчав, спросил:

— Моим советом воспользовался полностью?

— Ещё как! — искренне ответил я, — Даже, можно сказать, с избытком.

— Ну-ну, — сказал Александр Петрович. — Значит, в десять у кассы. Всё.

В Питере Вадим Сергеевич вызвал меня к себе.

— Садись, Андрей, и закуривай. Сначала деловая часть: если ты заглянешь в свой банковский счёт, увидишь, что он подрос и подрос основательно. А теперь я хочу тебе кое-что объяснить. Ты парень неглупый и, я полагаю, понял, что работаешь не на Александра Петровича, Вадима Сергеевича, и даже не на Босса Боссовича, а на систему. Так мы предпочитаем себя называть — не организацией, а системой. Когда-то тебя послали в Афганистан правящие тогда идиоты, за идиотизм которых страна до сих пор расплачивается и ещё долго будет расплачиваться. На хер нам был нужен этот Афганистан, мало нам было миллиардов, вбуханных в никому не нужные государства Африки, управляемые только слезшими с дерева обезьянами, так надо было ещё заводить войну с мусульманами, которых у нас самих под боком пруд пруди, да и не только под боком, а в самом, можно сказать, сердце России — в Татарии и Башкирии. После этой авантюры развал страны, великой, я тебе скажу, страны не мог не начаться. К радости наших «друзей» с Запада.

Союз развалился — и чёрт с ним! Проживём без Средней Азии и даже Прибалтики, которая всё равно от нас рано или поздно ушла бы. И развал этот будет продолжаться, пока у власти стоит прежняя номенклатура, только что из второго, так сказать, ряда — все эти идиоты из обкомов и крайкомов и их детки, выучившиеся в Оксфордах и Гарвардах, которые смотрят в рот своим западным советчикам, всяким там Кейнсам и Пайпсам.

Кто им сегодня противостоит? Армия с генералами-дуболомами, которые думают только о своих дачах и «мерседесах»? Выродившиеся коммунисты и горлопаны-демократы? Им противостоим только мы — немногие, к сожалению, оставшиеся патриоты России. Мы на сегодня — единственная сила, способная на борьбу с деструктивными силами. А борьба, вообще война — это не только танки и ракеты. Война — это, главным образом, деньги. Притом, большие деньги. И мы их зарабатываем. Кто-нибудь скажет — на что? На многое. Иногда для того, чтобы сделать нужное дело, надо заплатить — и хорошо заплатить! — пяти мерзавцам. Вот почему мы иногда устраняем совершенно аполитичного банкира А, чей банк снабжает деньгами наших противников. Или чиновника Б, обслуживающего их своими распоряжениями. Или криминального авторитета С, который просто мешается у нас под ногами.

После небольшой паузы, уже совсем другим тоном, Вадим Сергеевич сказал:

— Приходится иногда и… Не в ту сторону стал смотреть наш Виктор Семёнович. Сказались, видать, сучьи гены бабушки Рахиль Абрамовны из белорусского городка Жидачув. Знаменитая когда-то была эсерка. Ну, ладно. Я тебе объяснил — ты понял. На два дня свободен, потом — в салон. Иди.

И я пошёл к Вадьке, где, как выяснилось, меня уже поджидала Даша.

Мои отношения с Людой тихо сходили на нет, и я ничего не делал, чтобы этому воспрепятствовать. Мне было понятно, что рано или поздно придётся с ней объясниться. Правдиво рассказать о себе я не мог, а с моей ложью, какой бы она ни была, Люда долго мириться не станет. Сердце, конечно, щемило, к её тихому и нежному присутствию я привык, но понимал, что это не может длиться бесконечно. Поэтому, позвонив ей в очередной раз и услышав: «Знаешь, Андрюша, не звони мне больше», я сказал только: «Хорошо» и повесил трубку.

Этот джип «Чероки» я определённо уже видел у нас в салоне. Что-то в нём изменилось, и я пытался понять, что.

— Хорош внедорожничек? — Вадим Сергеевич подошёл неслышно.

— Хорош — не то слово, — сказал я.

— Ну тогда давай посидим внутри, он там не хуже, чем снаружи.