Георгий Петрович - Шустрики и мямлики

Оказывается, участковая больница – это похоронное бюро. Нам же всех неизлечимых больных умирать присылают. Я, конечно, вправе от них отказаться, но тогда я не выполню план койко-дней. А меня за это на ковер, на медсовет. Себе дороже. У меня тут Тина Шмидт из немецкой деревни лежит. Достопримечательность! Умирает десять лет. У нее сердечная недостаточность, мерцательная аритмия, сахарный диабет, цирроз печени, а она живет. Асцит тяжелейший, цианоз, а она живет. Верующая. Ты же знаешь, как я к святошам отношусь. Официальный святоша, как и коммунист, может пребывать только в двух качествах: он либо идиот, либо негодяй. Идиот верит слепо и бездумно, негодяй не верит ни во что, но хорошо притворяется и тем самым зарабатывает себе на жизнь, устраиваясь попом, комиссаром или генсеком. Тина относится к первым, но как-то не раздражает. У неё глаза синие, просто плавают в слезах, но слеза почему-то не проливается. Никогда не жалуется. Только молится и улыбается. Святая!

Кажется, я начинаю понимать, почему Тупицино называют деревней дураков. Представь! Построили больницу, провели душ, унитаз, но воду не подключили. Все удобства во дворе.

– Как же вы больных моете? – спрашиваю.

– А мы их не моем, мы их на выходные домой отпускаем.

– Но у вас же лежачих полно, они же до педикулеза долежатся.

А сотрудники переглянулись так хитренько, вернее, подленько и говорят:

– Да они все тут у нас завшивели. Санитарка им голову дустом обсыплет, косынку на сутки оставит – ни одного насекомого до самой смерти.

– Но дуст же вредный для здоровья! – говорю, а сам вспомнил медицинский анекдот и думаю: «Господи! Что я горожу? Это кому вредно? Раковому больному, что ли?» Ну, помнишь хохму: умирающий больной просит, чтобы не хоронили в цинковом гробу.

– Это почему? – спрашивают.

– А потому, что деревянный полезнее для здоровья.

Слушай дальше, братан, что мне эти аборигены рассказали.

– Подумаешь, мы и шандавошек дустом выводим. У нас тут солдатики из Армавира на уборочной были, так теперь целая эпидемия шандавошек этих.

– Это которые Ptirus pubis на букву «М»? – Это я так перед ними знаниями латыни щегольнул. – И почему вы так этих паразитов называете?

– А это, – говорят, – нас так в немецкой деревне научили. «Шанде» – стыд, позор по-немецки. Значит шандавошки – позорные насекомые.

– Логично, – говорю, – но для этого серо-ртутная мазь имеется.

– А сера с ртутью полезнее, чем дуст, что ли?

Опять логично. За что их только деревней дураков кличут?

Бабы оказывают внимание. Приходит молодая женщина.

– Ночью проснусь, – говорит, – так спина болит, не могу ноги раздвинуть.

Что только я ей от радикулита не выписывал? Даже импортный реопирин назначал – все бесполезно. Спина вроде прошла, а вот ноги по ночам не раздвигаются. Короче, достала она меня.

– Послушайте, – говорю, – а вы не могли бы мужа попросить, чтобы он вам ноги ночью раздвинул и по возможности пошире?

– Так в том-то и дело, милый доктор, что мужа у меня нету.

Как тебе это нравится, братан? Ну, всё, у меня вызов к роженице, потом допишу.

Опять уделал штаны. Не везет твоим джинсам. Приехал к роженице. Я у неё месяц назад сына к психиатру возил. Представляешь? Пришёл пацан домой, перекусил, чем нашёл, подходит к кровати, а там батя пьяный спит. Кровать у них одна на всех. Алкоголики. Откинул он простыню, а папенька в обнимку с бараном лежит. Зарезал, освежевал и в кроватку. Зачем? Извращение? Ну, мальчик, как увидел окровавленного барана в папиных объятиях, так и свихнулся сразу. Теперь маменька рожать удумала. Пьяная с фингалом. Только отъехали: «Все, – говорит, – сейчас разрожусь». Не успел с неё трусы снять, окатила плодными водами, и всё на джинсы. Ребенка как выстрелила. Порядочные женщины сутками маются, а эти… Я бы всем роженицам по сто грамм наливать порекомендовал, как только схватки начнутся.

Опять конфуз. В акушерской сумке уложены: сверху одеяло жёсткое, как шинель, потом фланелька, потом пеленка. Я, пока пуповину обрезал, так разволновался, что завернул младенца сначала в жёсткое одеяло на голое тельце, затем во фланельку, а уж потом в пеленку. Новорожденный как взглянет на меня! Вырастит – отомстит. Если акушерки продадут – выговор мне обеспечен. Повариха делает намеки. У неё муж за убийство в тюрьме сидит. Приду пробу снимать, она всех из кухни выгонит и начинает при мне полы мыть. Наклонится, если спереди: складочка между грудей, завлекушечка – ложку мимо рта пронесёшь, если сзади – вообще умопомрачительно.