Тору Миёси - По законам железных людей

— Гэн–тян, а ты… — а тебе, — я ие сразу нашелся, что и сказать, так меня сразила эта новость— ты думаешь, что был ужин на троих? Конечно, три порции суси на двоих многовато, но…

— В прихожей стояли две пары мужских туфель. Обе черного цвета, но разных размеров.

— Гэн–тян, ты молодец. А другого мужчину ты видел?

— Нет. Знакомый мужчина принял заказ, расплатился и закрыл за мной. Я ничего не видел и не слышал, что там, в комнате. В прихожей плотная занавеска.

Видя мое возбужденное состояние, малый старался не пропустить ни одной детали. Сегодня днем он зашел за посудой, около полудня. Та, как всегда, была выставлена внизу. Одна порция суси осталась нетронутой. Расточительство, которое может позволить себе лишь состоятельный человек — порция такого качества стоит три тысячи иен. Я отблагодарил Гэн–тян за сведения и обещал навестить его в ближайшее время.

Несмотря на тягостное впечатление от последнего разговора с Йоко, я набрал ее номер. И сразу полегчало на душе. Это был голос моей Йоко, живой, эмоциональный. Она обрадовалась мне.

— Ты где?

— В Нака-Мэгуро.

— Прошу тебя, приезжай как можно скорей.

— Как я понял, сослуживцы уже ушли?

— Да, да, ушли.

Трехкомнатная квартира с просторной гостиной. Мебель европейского производства. Мне вспомнилась заграничная зажигалка Такити. На стене ярким пятном выделялась картина. По-моему, Шагал. Это что, фамильная черта — увлечение живописью?

Все так, только непонятно для чего я приглашен сюда, к тому же спешно. Полюбоваться интерьером, картиной? Йоко нужна поддержка, сейчас ей не до нежностей, и все–таки… Открыла, впустила и тут же сама уединилась в уголочке, со стаканом виски в руке. То, что в хрустальной посудине плескался забористый алкоголь, догадаться нетрудно. Я взял со стола откупоренную бутылку. Первоклассный скоч. «Something special» [10] Something special (англ.) — нечто особенное. .

— Пить в одиночку вредно. Разреши составить компанию, — сказал я, желая хоть как–то разговорить ее и, честно говоря, самому себе придать чуток уверенности. — И что же мы пьем? О, «Нечто особенное»…

— Ничего особенного. Как «Джонни Коку» и «Ригару». Просто брат любил этот сорт. Ему нравилась песенка: «Пусть не будет ничего, но чтобы было всегда «Нечто особенное»…» — Йоко задумчиво разглядывала содержимое стакана, и лицо ее было грустное, грустное.

— Хорошая квартира. Хорошее виски. Хорошая картина. Это Шагал, не так ли?

— Шагал. Брат принос его откуда–то месяц назад. Сказал, что ценя ей — сто миллионов йен, — Она произнесла это с таким безразличием, словно сообщила о сущем пустяке. Ничего себе — пустяк! Интерес к подлинникам такого уровня может позволить себе далеко не всякий богатый человек. Импрессионисты. Шагал… Тонкий намек на то, что вы ошиблись дверью.

Я отхлебнул на стакана В общем–то, ничего особенного.

— Твой брат любил суси?

— Очень. А откуда тебе это известно? — наконец–то Йоко оторвала свой взгляд от виски. — Почему ты об этом спрашиваешь?

Мне было бесконечно жаль ее, видел, что случившееся надломило что–то в душе Йоко, но выхода не было.

— Похоже на то, что в доме Куронума Юко заказывали суси специально для него.

— Ты встречался с ней?

— Хотел встретиться. Но ее… убили.

Йоко закрыла лицо руками. Ее всю колотило. Когда она отняла руки, побелевшее лицо, дрожащие губы выдавали такой страх, что это передалось невольно и мне. Но то был страх за нее, а не перед чем–то иным, верьте слову. Сквозь слезы она пыталась говорить, но фразы не складывались, можно было разобрать лишь: «Ужас… только не это… ужасно, ужас».

Глоток виски как будто подействовал на нее успокаивающе. Пусть немного придет в себя. Я добавил в ее стакан и в свой. Она покачала головой: хватит, ие хочу. Я попросил у нее фотографию Такити.

— Зачем она тебе? — Нет, не успокоение вернулось к ней, а нечто враждебное ко мне вселилось в нее. Я остро почувствовал это. Чем больше я вдавался в объяснения того, что расследованию нужно помогать, тем более отрешенными становились ее глаза, глядевшие на меня и, казалось, не видящие меня.

— Послушай, — сказала она, — может быть, хватит?!

— Ты о чем?

— Об этом самом. Брата не воскресить. Я не хочу обременять тебя своими проблемами, хлопотами.

— Ты думаешь, меня ждут неприятности? Это тебе сослуживцы внушили? Уж говори, коли начала.

— Ничего подобного, — в запальчивости Йоко задела стакан и часть «Нечто особенного» пролилась на стол. Я ей не верил, каюсь. Не она это говорила, а кто–то другой, чужой, поселившийся в ней. Страх. Тогда я спросил ее, по–прежнему ли она убеждена в убийстве брата или уже нет. Йоко промолчала.