Николай Наседкин: Осада. Повести и рассказы

Обклеили, обставили, намыли, натёрли и, действительно, квартирка получилась уютная. Придёшь из мира – грязный, согбенный, взъерошенный: скинешь обувь у порожка, наструишь прозрачно ванну до краёв, отмокнешь, на кухоньке примешь ужин – не торопясь, посмакивая; в комнате возляжешь на диване под торшером с газетами или книгой, а то телек врубишь – чего там старенького? Вот и ещё отсрочил на денёк свою гибель или сумасшествие, уравновесился.

Да разве можно было предугадать, что своя же квартира-крепость станет западнёй? Это там, за окнами, за крыльцом – мрак и жуть. Это там идёт постоянная война-охота. Это там можно жертвой стать в любой миг и без всякого повода. Господи, ну почему, зачем ты привёл этих тварей подпитых сюда? В чём вина наша, Господи?..

Антон, часто дыша, прижимал к себе Наташку, смотрел на огненные жала свечей. Он чувствовал горячий взгляд Веры на своём лице, но никак не мог повернуться – странная вялость заполнила всё тело…

Точно так же не мог Антон смотреть Вере в глаза однажды в ясный летний вечер много-много лет назад. Тогда длились первые дни их страстной, чувственной дружбы. Только в десятом классе, под самый последний звонок разглядели Антон и Вера друг дружку, просверкнула меж ними искра. А до этого два года за соседними партами посторонне сидели.

В тот день они сдали историю. Гуляли после экзамена по стадиону, заброшенному, заросшему травой, а по краям – деревьями. Говорили, смеялись, но главным образом – целовались чуть не поминутно: кровь играла, щёки алели, окружающий мир существовал где-то там, вдали, за пределами атмосферы.

И тут Антона из пустоты пространства кто-то грубо облапил, дохнул в лицо портвейном. Антон очнулся, отпрянул и узнал – Боец, парень из его дома. Антон с ним почти не общался: Бойцов учился в ПТУ, обитал в другом мире – в антимире. Но «привет» на «привет» при встречах обменивали.

Боец, качнувшись, снова заключил Антона в объятия, скорячился в борцовскую стойку, замычал. Антон, нервничая, начал отдирать от себя парня, но тот словно прилип.

– Боец, ты что? Не узнал, что ли? – Антон сам слышал в своём голосе постыдные умоляющие нотки. – Боец, ну правда, что ты? Отстань. Мы же в одном доме живём – не узнал?

– К-короче, – пробубнил Боец, начиная кружить Антона по траве, точно по борцовскому ковру. – К-короче…

Антон зыркнул на Веру. Она стояла в сторонке, прижимала кулачки к подбородку, смотрела растерянно, испуганно.

И Антон решился: подстегнул себя, плеснул в душу злости, резким тычком отбил левую руку Бойца, отклонился назад и своей правой вмазал ему по физии. Но – слабовато: не удар – пощёчина. Однако Боец оторвался, застыл, хлопая ресницами.

Только воспрянувший Антон хотел резко отодвинуться и распрощаться с соседом по дому, как из-за деревьев нарисовались ещё двое. Антон, не успев собраться, после первого же тычка в лицо закрыл голову руками, выставив локти, скрючился. Его мигом сбили на землю, принялись с аппетитом пинать.

Спасла Антона Вера: она так пронзительно завизжала, что пинальщики не выдержали, приложили ещё по разу «фраера причёсанного», подхватили Бойца и – смылись. Антон в общем-то отделался легко: фингал, губа разбита да бока гудят. Но больше всего душа кровоточила – от стыда хотелось в канализационный люк головой. Да ещё Вера сыпанула добрую пригоршню сольцы на свежую рану – шла, шла, да и ляпнула: «А ты драться, оказывается, не умеешь…»

После этого вечера они не встречались полгода.

Шмац! Шмац!

Антон догадался – пробивают дыру над притолокой.

– Если бы не застеклили лоджию, мы бы сейчас спокойно к соседу перебрались, – ровно, бесстрастно сказал он.

Лоджия – одна на две квартиры. Посередине тонкая перегородка в половину кирпича.

– Подождите, – оживился Антон, отстранил от себя Наташку, – сейчас всю раму выбьем…

Он побежал за топориком. Наташка приникла к матери. Девчонка словно заснула: не открывала глаз, еле держалась на ногах. Лицо её было измазано в крови.

Антон схватил топорик, глянул – наверху зияла квадратная дырища. Левый верхний угол дверной коробки ходил ходуном.

И тут Антона осенило – ванная!

– Вера, Наташка, сюда!

Он открыл ванную, впустил жену с дочкой, бросил напоследок взгляд назад – дверной косяк трещал, выскакивал из плоскости стены. Антон закрылся на защёлку, сунул фонарик Вере. Положил топорик в раковину, обеими руками сорвал зеркало вместе с полочкой – посыпались банки, тюбики, флаконы. Швырнул всё в ванну. Перехватил удобнее топорик, ахнул остриём по стене…