В дверь начали долбить ногами.
– Открывайте, эй! Щас дверь высадим!
Хорошо, что Антон нынешним летом, во время ремонта, укрепил замки – набил на дверь металлический лист от старого фотоглянцевателя. Замки сидят прочно. Цепочка – надёжная. Но вот сама дверь – злым ударом пробить насквозь можно. Ведь хотели, хотели полностью дверную коробку заменить – пожалели гр о ши, отложили на потом.
Дверь трещала, тряслась – минут через пять-десять рассыплется. Что же делать?
– Наташка, быстро – молоток и большие гвозди!
Антон сбросил плащ, кинулся на лоджию. Какое счастье, что не успел сделать полки – всё тянул. Две доски – натуральные, толщиной почти с кирпич, одна метра два, другая чуть короче – лежат голубушки. Антон втянул их в прихожую, примерил – в аккурат. Длинная доска перекрыла через центр дверь по высоте, вторая ловко уперлась в плинтус напротив и – под углом к первой. Так, где гвозди?..
В это время погас свет. Гады! Вырубили пробки в коридоре.
– Вера, зажги фонарик!
Яркий луч заплясал по потолку, опустился на дверь.
– Наташа – свечи! – приказал Антон.
Сам принялся вколачивать гвозди, соединяя доски в крепкий упор. Наташка поставила на полочку сувенирный канделябр с тремя цветными стеариновыми столбиками, суетливо подожгла. Закачались тени по углам. Наташка снова примостилась на табурет. Антон притащил из кухни хлеборезную доску, приладил над упором, пригвоздил к вертикальной доске и к двери насквозь. Всадил гвоздей восемь. Вот так! Сел рядом с Верой на полированный обувной ящик. Все трое напряжённо уставились на замки.
С той стороны громили уже всерьёз. Плечами, подошвами. А это что? Хр-р-рес-с-сь! Похоже – ножом располосовали обивку. Хр-р-рес-с-сь! Ещё…
– Везёт, что коридор у нас узкий: разбежаться и садануть как следует не смогут, – деловито сказал Антон, прерывисто вздохнул.
Вера посмотрела на него жалким, каким-то затравленным взглядом.
– Что же соседи, а? Антош, что же соседи, а?
При неровных бликах свечей лицо её походило на гипсовую маску.
– Надо в 92-ю стучать, – встрепенулся Антон.
Он – прямо в заляпанных туфлях – побежал в комнату, по ковру, приник к узкому пространству меж книжными полками и сервантом. Постучал костяшками пальцев – до боли, до онемения. Тихо. Заколотил кулаком. Схватил вазу хрустальную из серванта – донышком, тяжёлым, литым. В обоях появились вмятины. Ни отзвука! Чёрт! Неужто дома нет? Да – дома, дома: притаились, замерли. Ну только б позвонили по ноль-два…
Хотя, хотя…
За стеной, в двухкомнатной 92-й, жил болгарин Валентин с русской женой и пятилетней дочкой. Всего неделя, как он вернулся из больницы – лежал месяца два, а то и больше. Да, точно, в августе ещё как-то в субботний вечер, было светло совсем, спустился Валентин в тапочках за почтой. Между третьим и вторым этажами на площадке стояли – человек пять. Пили «чернила», курили. Валентин протиснулся бочком, пробормотал с улыбкой:
– Что, ребята, больше места нет?
И пошёл. И тут же сел. Ударили по голове бутылкой. Били-пинали его всего минут пять, но так размолотили, что врачи еле склеили. Теперь Валентин ходил согнувшись, бочком – такое впечатление: вот сейчас – раз! – и рванёт, помчится прочь, прикрывая голову руками…
В другую сторону, в 94-ю, стучаться тоже бесполезно: сосед, ветеран орденоносный без одной ноги – лечится в санатории, перед отъездом просил почту забирать из ящика.
Тупик.
Антон, подсвечивая фонариком, прошёл на кухню, достал ледяное пиво из тёмного холодильника, отбил пробку о край стола, не отрываясь выцедил – аж зубы заломило. Вернулся в прихожую. Жена с дочерью всё так же оцепенело не сводили глаз со вздрагивающей двери, сосредоточенно слушали угрозы.
– Открывайте, мать вашу! Хуже будет!..
Антон машинально взял открытку из газет, подсветил – уведомление с ГТС: телефон будет установлен в четвёртом квартале следующего года. Антон скомкал открытку, отшвырнул. Пошарил в нише за ящиком с инструментами, достал туристский топорик, расчехлил. Деловито попробовал пальцем лезвие. Поставил рядом с собой, прислонил к стенке.
Вера, странно апатичная, усмехнулась обидно: куда тебе! Антон и сам в глубине души сознавал – ударить человека топором он не сможет. Хотя топорик покупался именно для самозащиты – без него Антон не ходил на рыбалку, не выезжал в лес по грибы. Топорик у пояса придавал уверенности, спокойствия. Когда в лесу встречались люди, мужики, Антон расчехлял топорик, приготовлялся к столкновению, но всегда потаённо надеялся: до схватки не дойдёт. Увидят, что вооружён – отстанут. Главное – посуровее лицо сделать и напружиниться.
Читать дальше