А ещё с недавнего времени Антон взял за моду носить при себе нож. Перочинник, «белочку», за два двадцать. Чёрт его знает: человека живого пырнуть, конечно, ещё решиться надо, но блеснуть лезвием при случае – вдруг поможет? Антон регулярно шаркал ножик наждачкой, пускал зайчики лезвием, хорохорился. Вера над ним подшучивала…
Внезапно вспыхнул свет. Антон и Наташка вскочили, уставились, щурясь, на плафон. Горит, светит! Вера отрешённо протирала лицо носовым платком, сморкалась.
Антон одним выдохом задул свечи. И одновременно свет погас. И зажёгся. И потух. И вспыхнул. Антон, злясь, ломая спички, затеплил свечи, надавил на выключатель. Постоял пару секунд в раздумье. И начал ковыряться – отпирать замки.
– Ты что? – вскрикнула Вера.
– Ничего! Идите в комнату с Наташкой. Я с ними поговорю, – решительно, зло прикрикнул Антон, беря в правую руку топорик.
– Да ты что? – вскочила Вера, вцепилась в руку. – Их вон сколько! Поговорит он! Ничего они не сделают: постучат и уйдут. Сядь!
– Эх, ружьё бы сейчас, – скрипнул Антон зубами, сел снова рядом с женой, положил топорик рядом. И вдруг завизжал: – Эй, вы там! А ну перестаньте! Прекратите сейчас же, сволочи!
За дверью стихло. Антон неуверенно глянул на Веру, она – на него. Наташка, приоткрыв рот, вытянув тонкую шею, вслушивалась: неужели всё?
Антон вскинулся глянуть в глазок: эх, сам же его доской перекрыл!
Прошла минута. Откуда-то издалека, из-за двух-трёх стен доносилась скорбная музыка – Бетховен. Или это в голове звучит? Быстрое горячее дыхание Наташки. Веры совсем не слышно: затаилась, ждёт.
Тр-р-рах-х-х! Гулкий металлический удар. Что это? Что? Ах, чёрт! У мусоропровода – Антон вспомнил – валялась секция от батареи отопления. Конец! Сейчас дверь – в щепы.
Но дверь пока держалась. Зато сверху, с притолоки сорвался кусок штукатурки. Ещё один. И вдруг – половинка кирпича: шмац! В дыру засверкал коридорный свет. Ворвались голоса, гогот пьяных негодяев.
Антон напряжённо думал, лоб – складками. Мотнул головой.
– Вот что: надо с лоджии на помощь звать. Прохожих или соседей. Быстро!
Они, теснясь, метнулись через кухню на лоджию. («…крепнут мир и дружба между народами…», – долдонит радио над холодильником.) Их окна выходят во двор. В боковых секциях-выступах «коленчатого вала» светятся зашторенные окна. Там – люди. Во дворе – тихо, пустынно. Рябит дождь.
Однако – стоп: кто-то показался. Далековато – не разобрать. Двое. Идут по дорожке мимо дома. Вошли в круг фонарного света: ага – мужчина и женщина, под одним зонтом, с сумками. Надо кричать.
Антон щёлкнул шпингалетами, дёрнул створку окна – безрезультатно. Что такое? Он рванул ещё: ручка, стеклянный рифлёный шар, оторвалась – Антон шарахнулся локтем и плечом о стену. Проклятая краска!
– Начерта нам надо было стеклить лоджию? – взревел он. – Пропадай теперь из-за этого!
– Антон! Антон! – только и сказала-простонала Вера. – Антон, сделай что-нибудь!
Мужчина с женщиной удалялись, сейчас скроются за выступом дома. Уже осталось несколько шагов.
Антон нагнулся, подхватил скамеечку, без размаха ткнул её торцом в стекло. Оно лопнуло со взрывным звоном. Прохожие приостановились, вглядываясь из-под зонта. Антон сунулся в дыру, помаячил секунды две, обернулся к своим.
– Чёр-р-рт, ну как я буду кричать? Вера, ты крикни!
Вера замешкалась, замялась, отступила.
Вдруг Наташка подскочила к окну, схватилась ручонками за стеклянные зубцы и страшным, ненатуральным каким-то голосом тоненько завопила:
– Помоги-и-ите! Помоги-и-ите! Нас убива-а-ают!
Мужчина с женщиной подхватились, исчезли. Во многих окнах погас свет.
– По…мо…ги…те! – захлёбываясь, крикнула последний раз Наташка в пустое пространство двора и, прикрыв заалевшими пальцами глаза, уткнулась в грудь Антону.
Трах! Трах! Трах!..
Осада продолжалась.
5
Как они мечтали об отдельной квартире!
Сначала теснясь у тёщи, потом снимая углы, затем прозябая в коммуналке, – они грезили о своём изолированном мирке. Казалось, ничего больше не надо: дайте нам наш куб пространства, дайте нам нашу собственную маленькую крепость, где можно спрятаться, укрыться от суматошного шизофренического мира хоть на мгновение. С какой серьёзностью, с какими затратами сил, времени и нервов они обихаживали, обставляли и украшали свою квартиру, особенно, конечно, Вера мытарилась: то за обоями пять часов в очереди мается, то какие-то кашпо заморские в художественном салоне сторожит.
Читать дальше