— Грамотный? Как звать-то тебя, грамотей?
— Алексеем Алексеевичем Сидоровым.
— Длинно. А меня коротко зовут — Окрошка.
Сидоров скупо улыбнулся:
— Окрошка, потому что окрошку любишь?
— Не то слово. Я её, окрошку эту, каждый божий день есть могу, и не надоест нисколько. Даже зимой могу. И в завтрак и в обед, и заместо ужина. Ночью спроси: «Окрошка! Окрошку будешь?». Скажу: «Давай!». Окрошка — это ж сплошные витамины и удовольствие… Ну, ладно. Нет у тебя ничего, и ладно. Ты мне, Ляксеич, лучше расскажи, что делать будешь, коли у тебя кушать нечего. Ты что, и дальше будешь на этой даче сидеть? Ждать, когда плоды-ягоды у тебя на огороде вырастут?
Сидоров пожал плечами.
— Долго ждать придётся, — продолжал Окрошка, — что-то не пойму я. Жратвы у тебя нет. Денег, по ходу, тоже. На бомжа смахиваешь. Худой, одежонка так себе. Но жилплощадь, — он указал на домик Сидорова, вросший в землю, — вроде как имеется. Ты кто, Ляксеич?
— Да, наверное, всё-таки бомж, — предположил Сидоров.
Окрошка откинул голову назад, внимательно осмотрел нового товарища. Предложил:
— Напарником ко мне пойдёшь? Выглядишь подобающе для нищего. Как будто болел долго. Таким из жалости подают. Пойдёшь?
Сидоров не стал возмущённо отвергать предложение калеки. Подумал и согласился. К прежней жизни возвращаться он не хотел, а жить как-то было надо. Наплевать на всё и жить, вспомнил он слова капитана Мотовило.
Так он стал бомжом.
Окрошка, стуча костылями по бетонному полу, обходил вверенный ему Сидоровым цех, где проживало вольное братство. Встал он рано, бомжи вообще рано вставали — кто рано встаёт, тому бог даёт. Но Окрошка поднялся раньше всех. Прошёлся по бытовкам, колотя костылём в каждую дверь.
— Подъём, бойцы! — кричал он, как дневальный в казарме, — Подъём! Тревога! На зарядку становись! На туалет три минуты! Подъём!
— Щас встаём, — отвечали ему одни.
— Да пошёл ты! Сами знаем, — отвечали другие.
В умывалку не пришёл никто. За несоблюдение гигиены Сидоров их ругал, и многие его слушались. А Окрошку можно было и послать куда подальше.
Выпроводив всех (на заводе, кроме Альфреда, остался только один бывший уголовник, пожилой бомж по прозвищу Бирюк), Окрошка побрёл к лестнице. Альфред, наверное, ещё спит. Сидоров, уходя, приказал Окрошке никуда своего родственника не пускать, и вообще присматривать за ним.
Но Альфред не спал. Он стоял на площадке нижнего этажа, почёсывая под пиджаком искусанные за ночь клопами бока, и смотрел в тёмный провал лестничного марша, ведущего в подвал. Вся подвальная площадка и часть лестничного марша была завалена строительным мусором, оставленным ещё до конверсионного катаклизма прежним руководством завода. Да бомжи добавили сюда разного хлама, который даже им был не нужен.
— Что не спишь, родственник? — спросил Окрошка, — Я бы на твоём месте спал и спал. Да не могу, выполняю поручение Ляксеича.
— Выспался уже. Весь день вчера спал. А потом ночью ещё, — ответил Альфред и протянул Окрошке руку. — Меня Альфред зовут.
— Альфред? Нерусское имя. Еврей, что ли?
— Мама у меня еврейка. А отец русский. А ты что, евреев не любишь?
— Да мне похрен. У нас тут полный интернационал. Я, например, кто такой по нации — сам не знаю. Мама татаркой была, а кто отец — без понятия… Я так, просто спросил. Имя у тебя чудн о е. Язык сломаешь. Давай просто Альф?
— Хорошо, — согласился Альфред, — Мне теперь всё равно. Альф так Альф.
— Пошли, Альф, подремлем ещё чуток, — предложил Окрошка и сладко зевнул, широко открыв редкозубый рот.
— Не хочется, — ответил Альфред и снова посмотрел в темноту подвала.
— Что ты туда всё пялишься? — спросил Окрошка. — Там нет ничего интересного. Всё проверено-перепроверено на тыщу раз. Хлам один.
— Вспоминаю. Там должен быть вход в бомбоубежище. Дверь такая… железная.
— Нет там никакой двери, Альф. Я не помню, чтобы она там была. Не видел, значит, нет её. Факт.
— Есть. Точно помню. Я же в этом цехе много раз был. Работал я здесь на «Искре» когда-то.
Окрошка изловчился, и, переложив костыль из правой руки в левую, почесал у себя под лопаткой.
— Ну, и чего стоишь? — спросил он.
— А что делать? — не понял Альф.
— Иди и убедись, что её там нет. Или есть…
— Как же я смогу убедиться? Туда пролезть невозможно. Всё завалено.
— Разбери. Делать тебе всё равно нечего. На работу тебя Ляксеич пущать не велел. Разбирай себе потихоньку. А я пойду, вздремну малость. Что-то умаялся я, пока всех с постелей поднимал да из цеха выгонял.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу