Владимир Царицын - Осенний лист, или Зачем бомжу деньги

— Алексей Алексеевич, дело ведь не только в Пархоме и его афере. А те, кто у Пархома на окладе был, не все мертвы. Мэра вашего менять надо, по нему давно тюрьма плачет. Новых руководителей ГУВД и прокуратуры надо назначать. Одним словом — порядок наводить нужно. И мы его наводим.

— Майора Мотовило начальником милиции поставьте, — посоветовал Сидоров, вспомнив о товарище. — Гоша правильный мент, не взяточник.

— Я это понял, — кивнул Илья Михайлович, — Особенно после того как увидел его «лимузин»… Хорошо, насчёт кандидатуры майора Мотовило мы подумаем. А по поводу убийства вашей жены, вы не правы, Алексей Алексеевич. Справедливость должна всегда восторжествовать. И обвиняемые найдутся. В Берлине наши немецкие коллеги уже ищут партнёров Пархоменкова, мошенников из подставной фирмы. И найдут, можете не сомневаться, там крепкие профессионалы служат. К тому же Владимир Владимирович к ним лично обращался. Здесь тоже следы остались. Кредит в банке оформлялся, не думаю, что партнёр Пархоменкова, гражданин Усков, был не в курсе происшедшего. Лицензия банка «Парус» в ближайшее время будет отозвана Центробанком. А сейчас Усков задержан и помещён в следственный изолятор.

— Оперативно, — криво усмехнулся Сидоров.

— Мы всегда оперативны.

— Всегда? — с сомнением в голосе спросил Сидоров.

— Всегда, — уверенно ответил Илья Михайлович. — Но иногда итоги нашей работы не объявляются.

— С Пархомом у вас не шибко оперативно вышло, — напомнил Сидоров Илье Михайловичу о том, что московская бригада появилась на сцене, когда бандит уже пал от кинжала своих же головорезов.

— Да, немного опоздали, — согласился чиновник, и вдруг улыбнувшись, взглянул на Сидорова: — А может, оно и к лучшему?

— Но вы говорили о торжестве справедливости.

— А я себе не противоречу. Виновный получил справедливое возмездие. Даже более справедливое, чем то, которое бы определил суд. Конечно, жену вашу не воскресить, но всё, что Пархом у неё отнял, можно вернуть. Ведь это ваши деньги, Алексей Алексеевич. И, по оценкам Дениса Александровича, немалые.

— Зачем бомжу деньги?..

— Деньги нужны всем, — возразил Илья Михайлович. — их можно потратить на глупости, или, хуже того, распоряжаться ими, как распоряжался Пархом и ему подобные, но можно и обратить их во благо. При помощи денег много хороших дел совершить можно.

— Совсем недавно подобный разговор мы вели с Андреем Валентиновичем Самсоновым, — задумчиво произнёс Сидоров, — а теперь вот… с вами, — и вдруг вспомнил: «А ведь я и так уже богат. У меня в каком-то банке имеется счёт, а на нём лежит два миллиона евро. Нужно разыскать Матвея Яковлевича Пальмана. Не думаю, что это трудно будет сделать», — и сказал вслух: — Темно совсем стало. Пойдёмте, Илья Михайлович…

Старый бомж Бирюк, бывший вор в законе, а ныне — обитатель Дома престарелых, который все называли «Приютом убогих», торжественное открытие которого произошло около полугода назад, ещё при прежнем мэре, проснулся от гула за окном. Окно было новое, крепкое, не рассохшееся и не разбухшее, но обычное — не стеклопакет в пластиковом профиле. А потому звуки далёких ударов проникали в помещение легко, словно окно было открыто настежь.

Проснулся Бирюк и сразу вспомнил: сегодня должны рушить устоявшие в давней битве с конверсией стены «взрывного» цеха завода «Искра». Что смогли, уже разобрали и вывезли. Что могло пригодиться в новом строительстве (а такого добра оказалось мало) оставили. «Взрывной» цех не вписывался в новый проект и подлежал сносу. Ветхими стены «взрывного» цеха назвать было нельзя, они только казались такими от шестидесятилетней копоти, которой были покрыты, да из-за выбитых стёкол в окнах, забитых фанерой и рваным рубероидом. Кладка конца сороковых годов, послевоенная. Строили завод пленные японцы. Или немцы? Неважно. Строили с соблюдением всех требований технологии строительного производства. На цементе, несмотря на его тогдашний дефицит, не экономили, сыпали в кладочный раствор столько, сколько положено.

Воровство в те времена, конечно, существовало, но не так мощно расцвело, как в последующие годы советской власти. В том числе, на стройках объектов народного хозяйства. Что произошло? Хозяина не стало. Государство — это мы. Или: мы — хозяева страны. А хозяину можно всё. Можно брать, что плохо лежит. Что лежит хорошо, тоже можно.

Бирюк был вором. Он тоже брал всё, что плохо и хорошо лежало. И ещё как брал! Но не у себя же, ёшкин кот!