Эрик Эмблер - Свет дня

По обеим сторонам ветки шли высокие деревянные заборы. Нам с Миллером пришлось немного подождать, пока Фишер не нашел в изгороди поврежденное место, которое он заприметил во время недавней разведки перед предстоящей «операцией». Оно оказалось всего метрах в тридцати справа. Мы без особых трудов протиснулись в отверстие, отодвинув в сторону пару сломанных досок, и пошли вдоль дренажной канавы. Минут через пять перед нами снова показалась высокая каменная стена дворца. Мы прошли еще метров пятьдесят, и… там железнодорожная насыпь кончалась. Теперь нам предстояло забраться наверх и пройти через тот самый мост…

Фишер вдруг резко остановился и снова спросил:

— Сколько сейчас времени?

— Десять пятнадцать, — раньше меня ответил Миллер. — Ну и где наш до смерти желанный пост охраны?

— На другой стороне моста. Метрах в ста двадцати отсюда. — Фишер повернулся ко мне: — А теперь слушай внимательно. Скоро здесь должен пройти поезд. Когда он въедет на мост, нам надо будет тут же взобраться на самый верх насыпи. Как только мимо нас проедет последний вагон, мы двинемся за ним. По шпалам. Не торопясь, спокойным шагом. Метров через двадцать до нас донесутся звуки сильного взрыва. Тут нам надо уже бежать. Но опять-таки не изо всех сил. Кстати, тебе когда-нибудь приходилось иметь дело со слезоточивым газом? Например, дышать им?..

— Да, приходилось.

— Ну, тогда приготовьтесь, — полагаю, вам придется подышать им еще разок. Но не беспокойтесь, это будет наш газ, а не их! Будет также и много дыма. Тоже нашего. К тому времени поезд уже проедет на территорию, а охранники не будут толком знать, что, собственно, с ним происходит. Скорее всего, подумают, что его подорвали. Впрочем, нам это будет совсем не важно. Пусть думают что хотят. В образовавшейся суматохе им будет не до нас. Ну а уж если кому из них и вздумается проявить ненужный энтузиазм и любознательность, то нарвется на пулю или даже пластиковую гранату, которые его или их тут же успокоят. Вечным сном. Мы же тем временем преспокойно пройдем через пост и вовремя окажемся там, где, как я и говорил, нас уже будет ждать наш «фольксваген».

— Да, ну а как же мы? Как мы-то в этой суматохе увидим, куда идти? — поинтересовался я. — Да еще дыша слезоточивым газом…

Как ни странно, Миллер не только не возмутился, но даже кивнул:

— Вы правы, мой друг. Точно такой же вопрос в свое время задавал и я тоже. В принципе нам надо бы иметь при себе респираторы, однако аргумент Карла, к сожалению, оказался более логичным: нам предстояло на себе прятать так много всего, что респираторы просто не вписывались в принятую схему, и от них, как ни жаль, пришлось отказаться.

— Более того, я не поленился даже проделать маленький практический эксперимент, — в тон ему заметил Фишер. — Попытался пройти во дворец с небольшим респиратором в кармане, но у входа в сераль меня тут же остановили. Думали, я пытаюсь пронести с собой фотоаппарат, а с этим у них тут довольно строго.

— Ну и как ты им все это объяснил? — поинтересовался Миллер.

— Очень просто. Сказал, что я врач.

— И они тебе поверили?

— Обычно, когда называешься врачом, люди тебе верят. Им как-то трудно даже представить себе, что им врут… Кстати, нам не надо беспокоиться, куда идти. Просто пойдем вперед по шпалам, а все остальное предоставим Карлу. На сегодня мы свою работу уже полностью выполнили, и теперь нам остается только ждать появления нашего поезда.

Ждать нам пришлось относительно недолго — минут двадцать пять — тридцать, не больше.

По словам Фишера, это был так называемый «сборный поезд», регулярно перевозивший газеты и журналы, почтовые пересылки, самые различные местные грузы и несколько десятков пассажиров в небольшие провинциальные городки, расположенные между Стамбулом и Пехливанкоем. Причем делал это очень громко и подчеркнуто важно пыхтя… Очевидно, изображал из себя чуть ли не всемирно известный «Восточный экспресс», который в свое время удостоил своим вниманием сам Эркюль Пуаро! С моря дул слабый бриз, и густой черный дым паровоза неторопливо опускался на нас уже по эту сторону насыпи…

— Ну что ж, теперь наша очередь! Вперед! — по-немецки крикнул нам Фишер. И, чихая и кашляя, побежал. Мы с Миллером дружно последовали за ним. За только что пропыхтевшим мимо нас поездом…

Мы были уже метрах в шестидесяти от поезда, когда взорвалась первая граната, причем так громко, что у меня даже на таком расстоянии сильно зазвенело в ушах. Бегущий прямо передо мной Фишер не намного, но заметно прибавил шаг и почти сразу же, обо что-то споткнувшись, упал на землю. До меня донесся его стон — очевидно, он больно ударился раненой рукой о шпалу, однако, прежде чем я подбежал к нему, чтобы помочь встать, он был уже на ногах и снова бежал вперед…