Кирилл Казанцев - Помощь деньгами и кровью

– У меня в детстве собака была, помесь дворняги с овчаркой. Большой такой пес, красавец и умница. Защищал нас от всех, кого опасными считал, дом охранял, играл классно. А умирал долго, в муках, похудел жутко, облез весь. Отец его убил, топором по лбу, одним ударом. – Вишняков вздохнул и зачем-то перекрестился. – А пес заранее знал, что так будет, лег и глаза закрыл: убивай, мол, я не против. А знаешь, почему так было?

Валерка весело глянул на Илью, тот снова отошел к двери. Отсюда удобнее всего держать Вишнякова на прицеле, и Валерка это понимал. Он улыбнулся и закончил:

– Потому, что этого пса отец щенком спас, считай, из-под колес поезда вытащил. Домой принес, отмыли его, накормили, и зверь нам всю свою жизнь верой и правдой служил, как мог. У матери как-то приступ аппендицита случился, она сознание от боли потеряла, а пес это понял и весь дом перебудил. Мать спасли тогда, в последний момент успели операцию сделать…

– То есть я у тебя вроде того пса, – спокойно уточнил Илья. Вишняков кивнул, не переставая улыбаться.

– Ага. – Валерка принялся щелкать зажигалкой, довольно большой и тяжелой. Подарочная громоздкая статусная вещь хорошо смотрелась на директорском столе, в кармане ее не утащить. Валерка держал ее в кабинете чисто для вида, сам пользовался обычной. А тут разобрало, похоже, на нервной почве.

– Ты бы себя всю жизнь мне обязанным считал. Ну или должником, как тебе удобнее. К тому же я бы в тот год все равно не сдал, после перелома, когда на КМС по рукопашке сдавал, не отошел еще. А тут вроде как снисхождение ко мне командование проявило за проявленные высокие моральные качества, допустили через год, дали вторую попытку…

Валеркин голос пробивался точно сквозь вату, перед глазами появилась белесая муть. Перевязанная рука заныла хуже больного зуба, заболела разом от локтя до запястья, да так сильно, что на глаза навернулись слезы. А потом вдруг стало до жути холодно, пробил озноб, револьвер дрогнул в поднятых руках. Валерка напрягся, не сводил с Ильи глаз, приготовился к прыжку. Палец сам лег на спуск, надавил на скобу. «Таурус» дернулся уже не так сильно, да и выстрел был тише. Валерка чуть пригнулся, зажмурился. Пуля влетела в край циферблата, расколотив его вдребезги. На Валерку посыпались осколки. Он побледнел еще сильнее, матюгнулся вполголоса, открыл глаза. Илья вжимался спиной в дверь, а за ней было так тихо, точно не офис там, а дальний космос, и где-то поблизости черная дыра, в ней погибают все оказавшиеся рядом.

Валерка смахнул с плеч осколки, тряхнул головой. Выпрямился, брезгливо рукавом смахнул со стола что-то блестящее, посмотрел на Илью.

– Чего на похороны не пришел?

– А ты там был?

Перед глазами снова появилась паутина, но быстро растаяла, как иней осенним утром. Илья достал из кармана третий патрон, загнал его в барабан. Вишняков следил за Ильей, но как-то рассеянно, точно скучно ему сделалось.

– Конечно, – лениво проговорил он, – я же должен был проводить любимую женщину.

И весело подмигнул Илье, подобрался. От лени и расслабленности не осталось и следа.

– Сука ты, Валера.

– Она так же говорила, – улыбнулся Вишняков, – вот честное слово.

И вздохнул, паскуда, прикрыв глаза рукой. Илья подошел ближе, поднял «таурус». Вишняков не шевелился, но Илья прекрасно знал, что это обман, что Валерка только и ждет мгновения, чтоб переломить ситуацию под себя. Поэтому остановился в шаге от стола, навел прицел на Валеркину макушку.

– Тебе других баб было мало? Почему Светка?

Валерка пожал плечами и, не открывая глаз, провел рукой по волосам. Чертыхнулся, напоровшись на мелкий осколок, принялся зализывать крохотную ранку на указательном пальце.

– Полно, сам знаешь. – Он изучал рану так пристально, точно та угрожала его жизни. – Но, как в народе говорят, сердцу не прикажешь. Думал, враки это, но нет. Влюбился, представляешь?

Он так глянул на Илью, точно искал сострадания или даже поддержки. И весь как-то ссутулился, обмяк, взгляд потух, точно у больного пса.

– Поэтому и убил ее?

Голос-таки дрогнул, Илья прикусил губу. Вишняков поднял глаза, устало глянул на Илью и еле заметно кивнул.

– Типа того.

– И Машку тоже?

Вот тут стало по-настоящему лихо, внутри звенела и дрожала каждая жилка, кровь барабанила в виски, легкие рвались, сердце грохотало, будто колеса порожнего товарняка. Вишняков вскинулся, приподнялся над креслом, но плюхнулся обратно, напоровшись взглядом на «таурус» в руках Ильи.