Кирилл Казанцев - Помощь деньгами и кровью

Всколыхнувшаяся обида и злость на Светку так же быстро погасли. «А ты бы поверил?» – он сжал кулаки и держал так, пока правая не заныла от боли. Конечно, нет, ни за что на свете не поверил бы. Светка с Валеркой давно были в контрах, Илья списывал это на их личную неприязнь, но правду узнал слишком поздно. И Светка знала, что муж не поверит, поэтому и купила диктофон, чтоб доказательства были. И доказала, все и всем.

Он вышел у знакомого дома, поднялся на свой этаж. Дверь на звонок долго не открывали, но Илья другого и не ждал. Терпеливо жал на звонок, пока изнутри не раздалось:

– Чего надо? Проваливай!

Орал тесть, и сквозь его крики слышался озабоченный шепоток тещи. Старики были дома: на даче в такую погоду делать нечего, и теперь совещались, стоит ли открывать дверь.

– Я забыл тут кое-что, – спокойно сказал Илья.

– Какие вещи? – бесновался тесть. – Тут твоего барахла нет, проваливай.

Пришлось перейти к плану «б», с которого, зная характер Светкиного отца, запросто можно было начинать разговор.

– Я на вас в суд подам, – сказал Илья. – У меня есть фото места и предмета. И наш разговор записывается. Для доказательств.

Сработало: дверь приоткрылась на длину цепочки. Мелькнула багровая физиономия тестя.

– Где вещи, какие? Говори, я отдам.

– Вы не найдете. Это быстро.

Тесть с ненавистью поглядел на Илью и грохнул дверью. Звякнула цепочка, створка распахнулась. Илья перешагнул порог, осмотрелся. За несколько недель тут ничего не изменилось, даже Светкин плащ оставался на вешалке в прихожей, даже ее сумка лежала на тумбочке. Рядом Машкина кукла, новая, купленная в начале лета, когда думали, где лучше отдохнуть, на даче или на море. Светка была за второй вариант, Илья тоже, но для вида уговаривал ее провести две недели с родителями.

– Картошку копать и комаров кормить? – съехидничала тогда жена, и вопрос решился сам собой. Ведь и трех месяцев не прошло, а точно целую жизнь без них прожил…

– Ну? – рыкнул тесть. – Где твое барахло? Забирай и вали отсюда!

Теща маячила на пороге кухни, опасливо выглядывала в коридор. Пахло чем-то сладким, знакомым, Илья не мог понять, чем именно, но помнил одно, что терпеть это блюдо не мог. То ли пирог, то ли запеканка с творогом и яблоками, до того приторная и скользкая, что мерзко делалось от одного ее вида. Горло вдруг перехватил спазм, голова пошла кругом. Илья прислонился к стенке, прикрыл глаза.

– Да он пьяный! – выдохнула теща. – В стельку! Скотина!

Тесть вытянул шею, принюхался, потянулся схватить Илью за грудки. Тот машинально болевым приемом отбил руку, тесть охнул. Илья быстро прошел в маленькую комнату и принялся отдирать от двери наличник.

– Ты что творишь? – кинулся к нему тесть. – Совсем с ума спрыгнул? Я те щас башку-то откручу!

Замахнулся, выпятив брюхо, прищурился, чтоб страшнее было. Илья перехватил его за запястье, выкрутил, тесть согнулся в три погибели и сдавленно заорал.

– Не лезь. – Илья оттолкнул старика, отодрал наличник и вытащил из тайника пакет. «Таурус» и патроны были на месте, Илья выщелкнул барабан, проверил на свет. Пусто, как и должно быть, оружия никто не касался с того дня, как он сам положил его в нишу меж кирпичей. И вот достал его в полном порядке.

Тесть медленно выпрямлялся, а увидев в руках у Ильи револьвер, застыл, захлопал глазами. И вдруг побледнел, вытянул руку ладонью вперед, в глазах у него блеснули слезы. Теща, что металась за спиной у мужа, притихла и тоже не сводила с револьвера глаз.

– Боже мой, – женщина перекрестилась, – спаси, сохрани и помилуй…

С кухни уже несло горелым, запах усиливался, но та не обращала на это внимания и не сводила с Ильи глаз.

– Не надо, – еле ворочая языком, проговорил тесть, – Илья, не делай этого. Так ты им не поможешь, их не вернуть…

«Я знаю». Илья зарядил револьвер, по-киношному спрятал его под ремень джинсов и направился к двери, но дорогу преграждал плачущий старик.

– Одумайся, – бормотал он, – сядешь ведь. Не надо!

Смотреть на него было неприятно, Илья кое-как обошел его, остановился на пороге. Теща то тискала в руках кухонное полотенце, то терла им глаза.

– Где она? – спросил Илья. – Где ее похоронили?

Тесть непонимающе уставился на него, захлопал мокрыми глазами.

– На Северном, – сообразила теща, – шестьсот тринадцатый участок, слева от входа. Илья, вернись! Вернись или я в полицию позвоню!

Валяй. Он был уже далеко, не шел – летел от дома к остановке, потом от маршрутки по уходящей вверх дорожке к воротам старого кладбища. В ушах грохотала кровь, но сердце билось мерно и ровно, только очень громко, так, что Илья почти ничего не слышал. Зато дышалось легко, и ничего не болело, и не мучили дурные мысли, и мир сам стелился под ноги, и ничего не мешало лететь вперед. На взгорке показались кованые ворота, Илья купил неподалеку цветы, большой букет хризантем, прошел под ажурной аркой ворот и оказался на широкой дороге, что вела мимо могил. Он хотел сначала навестить Машу, но решил оставить это напоследок, времени оставалось в обрез. Влево уходила заросшая травой дорожка, постепенно она превратилась в тропку, а та становилась все у же и у же. Трава тут была высокой, доходила почти до пояса, рос мелкий кустарник, и в зарослях лишь кое-где виднелись ржавые оградки и верхушки памятников. Илья пошел обратно, свернул между старых берез, прошел еще немного, присматриваясь к табличкам с цифрами на оградках. Номера начинались с шестерок, он пошел быстрее, почти бежал, оглядываясь по сторонам, но новых могил поблизости не было. Шел, пока впереди не показался высоченный забор почему-то с колючкой поверху, снова пришлось возвращаться. Березы негромко шелестели над головой, начался тихий дождик, мокрая трава липла к кроссовкам, букет в руках поник.